Том 18. Лорд Долиш и другие
Шрифт:
Она заботливо подоткнула одеяло, добродушно ворча:
— Ах, Джозеф, да что с тобой творится сегодня?
— Ничего, — буркнул я.
— Опять строишь из себя невесть что. Чудак ты, право. Зачем это тебе? Вот увидишь, однажды у мисс Бринкмайер кончится терпение, и она тебе всыплет по первое число. Странно, как ей до сих пор удавалось сдерживаться.
Кто бы стал спорить? Я и сам успел заметить, как рука Бринкмайерши не раз подозрительно дергалась, словно она едва сдерживалась, чтобы не отвесить мне хороший шлепок.
— Хм, — задумчиво произнес я.
— Да-да, так
— Спокойной ночи.
— Тебе удобно?
— Да, спасибо.
— Постарайся заснуть поскорей, малыш. Завтра у тебя трудный день. — Взгляд ее показался мне странно многозначительным. — Дел невпроворот, верно?
— Угу, — кивнул я, не желая выдавать свою неосведомленность.
— Для завтрашнего вечера все готово, я уже договорилась.
— Правда?
— Да. Ну, спокойной ночи.
Энн поцеловала меня в макушку и вышла, оставив меня в глубокой задумчивости. Одна из неприятностей моего превращения в малыша Джо Кули состояла в том, что половина того, о чем говорили окружающие, пока оставалось совершенно непонятным. Чертовски неудобно, но что поделаешь.
Так я лежал, отрешенно глядя в окно, давно уже превратившееся в черно-синий квадрат с россыпью звезд…
Внезапно звезды исчезли. Какое-то непрозрачное тело заслонило их от меня, а в придачу я услышал шорох ноги, перешагивающей подоконник.
Поспешно включив свет, я увидел мужчину. Крепкий, мясистый, он был одет в неброский серый костюм, а ноги заканчивались серо-зелеными носками в тон к модному галстуку и замшевыми туфлями…
Короче говоря, передо мной стоял третий граф Хавершот собственной персоной.
— Порядок! — довольно произнес он. — Вот и я.
Первое, что бросалось в глаза в этом пересмотренном и исправленном издании малыша Кули, было его полное спокойствие. Произошедшая путаница, похоже, нисколько на нем не отразилась. Он подошел к кровати и сел с таким видом, будто ничто на свете его не волновало. Видимо, жизнь в Голливуде настолько отучает принимать что-либо близко к сердцу, что, даже очнувшись в чужом теле, вы лишь невозмутимо замечаете: «О, чужое тело, вот как? Ну-ну…» — и отправляетесь по своим делам. Первая реплика Джо касалась вовсе не случившейся путаницы, а моей новой диеты.
— Сливы! — передернул он плечами, взглянув на косточки от чернослива. — Ну конечно. Вряд ли кто-нибудь съел их больше за свою жизнь, чем я. Ну что ж, теперь твоя очередь.
Пробормотав еще что-то про шпинат, он извлек из нагрудного кармана несколько потрепанный рожок мороженого и Щелчком сбил с него пылинку.
Это зрелище потрясло меня до глубины души. Каждая клеточка моего тела затрепетала в жажде вкусить это божественное лакомство.
— Эй, дай лизнуть! — воскликнул я дрожащим голосом. Он без колебаний протянул мне мороженое. Сам сэр Филип Сидней, склонившийся над раненым солдатом, не мог бы быть внимательней.
— Не стесняйся, ешь все. Странное дело, я теперь не так уж за ним и гоняюсь. Раньше мог есть,
— Замолчи! — воскликнул я страдальчески.
— Что?
— Не надо о них! Я же не каменный.
— Ах, извини.
Наступила тишина. Он наблюдал, как я жадно поглощал мороженое.
— Забавно на тебя смотреть.
— На тебя тоже, — парировал я.
— Значит, оба хороши, — миролюбиво заключил он. — Интересно, как такое могло случиться? Просыпаюсь, комната не та, и врач не тот: сует мне стакан, говорит, полощи рот, и тут оказывается, что и я — вовсе не я… Гляжу в зеркало и вижу там тебя! Смех, да и только.
— Ничего смешного, между прочим.
— Может, и так, но в тот момент я здорово повеселился. Ага, думаю, где-то там ошибочка вышла. Ты можешь это объяснить?
Я сбивчиво изложил свою теорию насчет четвертого измерения.
— Да, сэр, чудеса… — задумчиво протянул он. — Наверное, так оно и было. Чего еще ждать при нынешнем президенте, всем на все наплевать…
— Ладно, неважно, как оно получилось, — перебил я. — Главное, что нам делать со всей этой чертовщиной?
Он пожал плечами.
— Тут уж ничего не поделаешь.
— Мы могли бы выступить с заявлением…
— Ага, что ты — это я, а я — это ты. И загреметь вместе в одну психушку.
— Думаешь, этим кончится?
— А ты как думаешь?
— Пожалуй, — согласился я, поразмыслив.
— Да, наверное, ты прав.
Да и кто бы мог сомневаться в его правоте; Мальчишка смотрел в корень. Тем, кто бегает и рассказывает подобные истории, одна дорога — в сумасшедший дом. Я по своей наивности полагал, что проблемы возникнут лишь с недоверием и равнодушием публики. Нет, все хуже. Они первым делом пошлют за смирительными рубашками и обновят войлок на стенах палаты.
— И вообще, — продолжал он, — мне спешить некуда. Так даже лучше, немного отдыха не повредит.
Несмотря на подаренное мороженое, я не мог не почувствовать досаду. Уж слишком он самодоволен, этот тип.
— Вот как? Лучше?
— Ага, — ухмыльнулся он. — Мне так хотелось поскорей стать большим, и вот он я — куда уж больше! Суперкласс! Короче, все тип-топ…
Мое раздражение еще усилилось. Его жизнерадостность просто бесила. Этот молокосос думал только о себе.
— Значит, тип-топ?
— Вот именно, тип-топ.
— Для тебя — пожалуй.
— Ну да, я о себе и говорю.
— А обо мне ты совсем не думаешь?
— О тебе? — удивился он.
— Да, обо мне! Потому что я, если хочешь знать, чертовски расстроен всей этой чехардой, и у меня складывается впечатление, что именно мне теперь придется отдуваться за всех! Жил в свое удовольствие, как британский лорд, вкусно ел, сладко пил, имел приличный доход и даже в гольфе уже считался не из последних, и тут вдруг… Как гром среди ясного неба! Теперь я младенец, которого так и норовят искупать женщины, и чье общественное положение не лучше, чем у какого-нибудь узника в Дартмурской тюрьме! Сделай то, сделай это… Заталкивают в машину, куда-то везут, тащат по лестнице, запирают в спальне…