Том 2. Лорд Тилбери и другие
Шрифт:
Глава V
Клетушка, отведенная Джерри, располагалась двумя этажами ниже апартаментов хозяина, и многие (в том числе — он сам) полагали, что для людей она непригодна. В полной духоте, среди заляпанной чернилами мебели нелегко сосредоточиться, и когда наутро заворочалась ручка, возвещая о том, что кто-то оторвет его от трудов, Джерри обрадовался. Вошел рассыльный, принес анкету, которую заполняли все, кому понадобился скромнейший из сотрудников
Имя, фамилия Эдмунд Биффен Кристофер
К кому К издателю «Светских сплетен»
По какому делу По срочному. Джерри, старик, очень важно!
— Пускай войдет, — сказал Джерри, готовясь к упрекам. Уходя из дома, он открыл спальню, но понимал, что гордый дух Кристоферов непременно воспротивится заточению.
Как ни странно, Бифф не гневался. Он был серьезен, но не сердит. Проговорив: «Ну и помещеньице!» — гость смахнул пыль со стула и сел.
— Джерри, старик, — начал он, — поднапрягись и вспомни прошлый вечер.
Это труда не представляло.
— Ты надрался.
— Да, да. А что было?
— Ты пришел с каким-то Пикфордом.
— С Пилбемом. Очень занятный человек. У него сыскное агентство. А что было?
— Ты хотел опять уйти и треснуть полицейского.
— А потом?
— Я тебя запер.
Бифф кивнул.
— Так я и думал. Джерри, старик, большое тебе спасибо. Ты меня спас. Одно слово, морская пехота. Если б не ты, знаешь, что было бы? Упадок и крах. [53] Да. Он бы меня арестовал.
53
Упадок и крах — восходит к названию труда Эдуарда Гиббона (1733–1794) «Упадок и разрушение Римской империи». В 1928 г. Ивлин Во назвал так свой роман. Вероятно, хотя бы ради ритма, «крах» здесь лучше, чем «разрушение».
Джерри согласился, хотя и не понял, почему такой ветеран боится ареста.
— Тебя же всегда водили в участок! — заметил он.
— Да, Джерри, старик, но это совсем другое дело. Тогда, в Нью-Йорке, с меня слупили бы десятку, а теперь — миллионы.
— Не понял.
— Сейчас поймешь. — Он вынул из кармана бумагу. — Знаешь, что это?
— Похоже на письмо.
— Письмо и есть. От нью-йоркских юристов. Взял в отеле и — не поверишь! — чуть не упал.
— Как вчера.
Бифф с укоризной на него посмотрел. До шуток ли?
— При чем тут вчера? Уже сегодня.
— Да, да.
— Так вот, я чуть не упал. Помнишь, они обещали письмо? И прислали. Но это — динамит, а не письмо. Помнишь, про опеку? Это такая гадость, такая мерзость, слов нет! Нельзя так издеваться над людьми. В общем, опекуны присосались к деньгам,
— Да тебе скоро тридцать!
— Через неделю.
— Чего ж ты волнуешься?
— Знаешь, что они говорят? Если меня хоть раз арестуют — все, ничего не получу.
Джерри вскочил, крайне удивившись.
— Господи! — воскликнул он.
— Я знал, что ты удивишься, — сказал Бифф с мрачной радостью.
— Ты не перепутал?
— Нет. Так и написано. Язык, конечно, суконный, но смысл — этот. Говорил я, тут какой-нибудь подвох!
— Когда он составил завещание?
— Три года назад, когда я в Париж уезжал.
— И ничего не сказал тебе?
— Ни слова. Нет, ты подумай, молчал, как проклятый, а теперь и скажи — «Надо было думать»! Потеряешь веру в людей.
— Не намекал?
— Вроде нет… Когда я уезжал в Париж, советовал вести себя получше.
— И все?
— Все.
— Странный какой-то.
— Да.
Воцарилось молчание. Бифф смотрел на линолеум (именно так представляло себе начальство ковер для мелких издателей), Джерри — на раздевающуюся девицу, которую приглядел для обложки.
— Нехорошо, Бифф, — сказал он.
— Еще бы!
— Арестуют — и привет?
— Вот именно.
— Тогда лучше, чтобы не арестовали.
— Да, и я так думаю.
— А тебя в Париже не брали?
— Представь себе, нет. Они там добрее, что ли. Правда, на той неделе я дал кому-то по уху. В баре. Потому и сбежал.
— И тебя не поймали?
— Нет.
— А могут и поймать. Жаль, что ты вечно бьешь полицейских.
— Привычка!
— Я бы на твоем месте отвык.
— Постараюсь. А ты меня спас. Представляешь, что было бы? Спас. Как мне тебя отблагодарить?
— Никак.
— Ну, что ты! Возьми эти двадцать тысяч.
— Нет, нет.
— Потом отдашь.
— Нет.
Бифф хмуро посмотрел на линолеум.
— Знаешь, что? Я дам тебе на постановку.
— Какую?
— Твоей пьесы.
— Какой?
— У тебя нет пьесы? Я думал, все их пишут.
— Но не я. Времени нет, издаю вот эту гадость.
— Издаю! Теперь — ясно. Хочешь издавать что-нибудь получше?
— Конечно.
— Тогда я куплю тебе газету.
— Это очень дорого.
— Куплю на ходу.
— Нет, правда?
— Конечно. Какую ты хочешь?
— Ты знаешь «Терсдей Ревью»?
— Вроде бы, да. У меня там были две-три статьи. Почему ты ее выбрал?
— Я слышал, издатель уходит. Она как раз в моем духе. Ну, что я говорю? Это же дикие деньги!
— У меня они есть, то есть будут, если не сяду. Главное, Джерри, старик, не сесть.
— Кэй знает?
— Да, я вчера ей звонил, из бара. Правда, она не все поняла. Говорит: «Ты напился». Вообще-то это верно. Трубку повесила… Я обиделся. Но сейчас, как вспомнишь, меня было трудно понять, что-то с дикцией.