Том 2. Лорд Тилбери и другие
Шрифт:
— Я его знаю. Брал интервью.
— Какой он?
— Вроде бегемота. Хотите, чтоб он вас снимал?
— Хотела бы… Я люблю картины.
— В смысле, фильмы. Что ж, буду следить с интересом за вашей карьерой. Вы далеко пойдете. Есть в вас что-то такое, потрясающее. Кстати, как вы насчет обеда?
— Вы американец?
— Да. Отец науки. Так как же насчет обеда?
— Я жду Перси.
— Прямо название для шоу. А кто это?
— Мой кузен. Собираюсь с ним обедать, но его что-то нет. Наверное, вышел на дело.
— На что?
— На дело.
— Здорово! Жаль, я не сыщик. Виски — в столе, револьвер — в кобуре, секретарша — на коленях. Да, жаль.
— А кто вы?
— Я? — Бифф снял с рукава пушинку. — О, миллионер!
— А я — царица Савская.
Бифф покачал головой.
— Она брюнетка. Вы скорее в духе Елены. Хотя куда ей до вас!
Первоначальная враждебность окончательно исчезла.
— Вы шутите! — сказала Гвендолен. — Так, значит, правда миллионер?
— Еще бы! Спросите лакея из «Баррибо», такой Пилбем.
— Да это же мой дядя!
— Прекрасно.
— Ваша фамилия не Кристофер?
— Именно. Эдмунд Биффен Кристофер.
— Дядя Уилли сегодня говорил. Он видел, как вы читали телеграмму.
— То-то и оно.
— Ух!
— Да, он принес мне завтрак. Значит, я просто обязан покормить вас. И вообще, ваш Перси пойдет в кафе, где дадут отбивную и какао. А я поведу вас в «Савой». Икра, то-се, на цены не смотрим. И вино, заметьте. Пенистое. Берите шляпку, пошли.
Хотя глаза у нее сверкали, Гвендолен не сдалась.
— Надо подождать.
— Да ну его к черту!
— Я не хочу его обидеть.
— Ладно, — сказал добрый Бифф, подумав, что занятно встретиться с сыщиком. Расскажет чего-нибудь — наркобизнес, шпионская сеть, индийские камни. Обидеть? Ну, это смешно. Разве сыщики обижаются?
Джерри удалось довольно рано расстаться с дядей, и он, вернувшись домой, с облегчением уселся в кресло. Смешав виски с содовой в той пропорции, которую не одобрил бы Генри, он думал о том, как хорошо унаследовать девять-десять миллионов. Нет, это не зависть, но бывают же такие крестные! Его собственный ограничился серебряной чашкой.
Естественно, думал он и о том, не пьет ли где-нибудь крестник. Размышления эти нарушило звяканье ключей, падение тяжелого тела (видимо, вешалки) и громкий крик пострадавшего. Вслед за этим вошел Бифф с каким-то прыщавым типом.
— Хи-и-и, — сказал он. — Джерри! Ты тут! Ик!
Качался он настолько, что диагноз не представлял труда.
— Бифф, ты напился, — определил суровый Джерри.
— А что? — откликнулся Бифф, пытаясь сесть в кресло, но падая на пол. — Миллионер, не фунт изюму! Уныние — большой грех. Я тебе скажу, если утром обрел богатство, вечером пей и гуляй. Мой друг, Перси Пилбем.
У друга, на редкость неприятного, были близко посаженные глазки, не говоря об усиках, баках и мерзкой манере мазать чем-то волосы. Джерри он напомнил отрицательных персонажей раннего Ивлина Во и понравился не больше, чем Генри Блейк-Сомерсет.
— Сыщик, — объяснил Бифф. — Такое бюро «Аргус». Попроси его
Перси Пилбем хихикнул и покрутил усик.
— Ой, что было! — сказал он.
— Могу себе представить.
— Спасибо, довел сюда.
— Нелегкое дело.
— Это уж точно. Кидался на полицейских. Еле оттащил.
— Слава Богу.
— Он часто такой?
— В Нью-Йорке бывало часто.
— Подумать, как эти напитки действуют на людей! Я знаю одного, некий Мерфи, он мухи не тронет. Чем больше пьет, тем добрее.
— Особый дар.
— Да, да. Что ж, я пошел. Рад познакомиться.
Проводив его, Джерри нашел Биффа. Тот умывался. Самое время для серьезной беседы.
— Ложишься? — начал Джерри. — Правильно. Спи и думай о завтрашнем похмелье.
Мокрое лицо озарилось недоверчивым удивлением.
— Ложусь? Ну, что ты! Я умываюсь. Надо стукнуть полисмена.
— Что, что?
— Стукнуть полисмена.
— Нет, — сказал Джерри, — не надо.
Бифф это обдумал, складывая полотенце.
— Надо, — решил он. — Этого требует честь. Знаешь такого, на углу? Усы рыжие.
— Видел.
— Вот его. Он сделал пре-дуп-ре-ждение. Да, так и сказал, делаю… ну, это. Мне! Кристоферу! Мы таких вещей не спускаем.
— А ты что делал?
— Ничего. Стоял. Гордо и тихо. Ну, пел. А почему нельзя петь? Тут свободная страна или что?
— Свободная.
— Так я и думал. Возьмем Великую Хартию. [52]
— А что там?
— Если я не спутал, там разрешается петь. Что эти бароны, дураки? Припекли короля, ну, как его, он им все подписал — а такую важную вещь забыли? Нет. Знаешь, что теперь плохо? Мало поют. Только начнешь — бац, рыжие усы. Ничего, он у меня попляшет. Не трогай нас, Кристоферов, — и мы вас не тронем. Но обид не спускаем. Ик.
52
Великая Хартия (вольностей) — договор, заключенный 15 июля 1215 года между английской знатью и королем Иоанном Безземельным (1199–1216, род. ок. 1167). С этого времени хотя бы один слой получил гарантии достоинства и свободы.
— Бифф, ложись.
— Нельзя. Возврата нет. Честь, сам понимаешь.
— А что скажет Кэй?
— Она будет мной гордиться.
— Может быть, у него — жена и дети.
— У него рыжие усы.
— А еще и дети.
— Бывает, — согласился Бифф. — Что ж он о них не думал?
Джерри закрыл дверь.
— Ау! — услышал он.
— В чем дело?
— Я не могу выйти.
— Это заметно.
— Ты меня запер!
— Рад служить.
И Джерри пошел к себе, думая о том, что совершил ради Кэй подвиг. Великая любовь вручала ему ее несчастного брата.