Том 2. Лорд Тилбери и другие
Шрифт:
Бифф помолчал.
— Знаешь, — сказал он, — я всем обязан Тилбери.
— Почему это?
— Если бы он не был таким гадом, Пайк бы его любил. Поскольку он гад, я ему обязан. Надо с ним поделиться.
— Очень благородно.
— Да. Значит, составим бумагу, дам ему пять процентов. Твой дядя может это сделать? Тогда оденусь — и к нему. Где он, на Линкольн-инн-филдз?
Глава VI
Предполагая, что международная беседа даст лорду Тилбери пищу для размышлений, Бифф не ошибся. Материалу прибавило
Прочитав его, первый виконт поначалу обрадовался. Поверенный его считал, что доказать невменяемость брата практически невозможно, тем более что человек, наживший столько денег, явственно разумен; но письмо показало, что не все потеряно.
Биффа он знал, а потому — думал, что если тот не переродился, дня через три его настигнет рука закона. Тут хватит такой чепухи, как пьяная драка; если же Эдмунд Б. не напьется и не подерется на радостях, поистине разуверишься в людях!
И все-таки, все-таки, кто его знает, хорошо бы действовать наверняка…
Забыв о письмах, которые надо диктовать прекрасной Гвендолен, и даже о ней самой, лорд Тилбери бросил свой могучий разум на решение проблемы, гонимый тем инстинктом, который велит богачам становиться еще богаче.
Размышлял он минут двадцать, и вдруг его пронзила мысль о Пилбеме, воздействовавшая на него, как боевая труба — на коня. Пилбем! Да, именно он справится с этим делом. Лорд Тилбери всегда уважал и его интеллект, и полное отсутствие совести, зная, что за хорошую плату бывший сотрудник способен буквально на все. Что он сделает с юным гадом, еще неизвестно, но можно твердо сказать — блеска в этих действиях хватит.
Словом, надо поскорей с ним связаться. В клуб пригласить — нет, нельзя. Острое чувство социальных различий подсказывало, что костюм, придающий Пилбему сходство с неаполитанским мороженым, [55] отразится на его, лорда Тилбери, престиже. Значит, пойдем в контору.
Сыскное агентство «Аргус» располагалось неподалеку. Начинал Пилбем не здесь, а в Сохо, в однокомнатной квартире, но сейчас у него, кроме двух комнат, была приемная и хороший адрес. В маленькой комнате сидели стенографистки, в большой поджидал клиентов сам сыщик. Приемная была отдана во власть подростка на побегушках.
55
Неаполитанское мороженое — клубничное, шоколадное и сливочное, слоями.
Ему и вручил магнат свою карточку, повергнув в истинный восторг.
— Это ко мне? — спросил Перси Пилбем, отрываясь от бумаг.
— К вам, сэр, — отвечал рассыльный. — Целый лорд, сэр.
Шокировав его словами: «А, старый Тилбери! Ладно, пусть войдет», — сыщик с удовольствием размялся в своем кожаном кресле. Приятно вспомнить дни, когда ты взирал на шефа, как служанка — на руку госпожи. [56] Вообще-то Перси так не взирал, он слишком ценил себя, но все-таки лорда боялся. Это прошло. Теперь перед ним клиент, и ничего больше.
56
Служанка
Лорд Тилбери никак не переходил к делу. Сперва он заметил, что погода все лучше, и не солгал. Потом он прибавил, что контора — высший сорт, и снова сказал правду. Наконец он признался, что жалеет о разлуке с Перси Пилбемом, что тоже не было ложью, ибо он так и не нашел ему замены. Брать быка за рога пришлось самому сыщику,
— Вы ко мне по делу, Тилбери? — осведомился он.
— Э… хм… собственно, да. Я попал в деликатное положение.
Свою карьеру в прессе Пилбем начинал как тетя Изабел, отвечавшая жертвам любви, и сейчас он подумал, не в этом ли качестве понадобился бывшему шефу. Если речь пойдет о Гвендолен, он рад служить. Можно ли пожать ей ручку? Вполне. Поцеловать в лобик? Конечно: и так далее. Словом, он ждал продолжения — и оно его удивило.
— Пилбем, — сказал лорд, — у меня был брат. Он умер.
Сыщик изобразил сочувствие, насколько может его выразить очень прыщавый человек с баками и усиками. Сказать, что всякая плоть — трава, [57] он не успел.
— Много лет назад, — сказал лорд Тилбери, — он уехал в Америку. Там он разбогател. Собственно, он стал одним из ведущих финансистов. Вероятно, я не преувеличу, если скажу на глаз, что у него десять миллионов долларов.
Деньги вообще, миллионы — в особенности, Перси интересовали.
57
Всякая плоть — трава — 1 Петр 1:24.
— Ух ты! — заметил он. — Кому ж они достанутся?
— Вот об этом я хочу поговорить. Надеялся, что мне, я — единственный близкий родственник, но…
— Оставил на благотворительность?
— Нет.
— Нашлась какая-нибудь вдова?
— Нет.
— В чем же дело?
— Оставил все как есть своему крестнику. Видимо, спятил.
Пилбем не содрогнулся от жалости и ужаса, ибо, как и Линда Ром, считал, что лорд достаточно богат; но постарался вложить в интонацию хоть какое-то сочувствие.
— Ай-я-яй! Что же я могу сделать?
Робость покинула лорда Тилбери. Было что-то такое в Перси, когда он накручивал на ручку ус, — словом, он располагал к откровенности. Понимающий человек!
Пока виконт объяснял про опеку и про условие, он молчал, только изредка крякал. Правда, один раз он вскрикнул, ибо, услышав фамилию наследника, уронил ручку, пером — в мягкую часть ноги.
— Кристофер, вы сказали?
— Да.
— Не Бифф, случайно?
— Друзья его так называют. Крестили Эдмундом Биффеном, в честь брата.
— Какое совпадение!
— Вы его знаете?
— Я с ним вчера выпивал. Встретил случайно, с одной девицей.
Сказал он так намеренно. Он не хотел бы открывать, что прекрасная секретарша — в родстве с таким существом, как частный сыщик. Да, лорд Тилбери ценит его ум и бесстыдство, но вряд ли принял бы в семью. Лучше открыться после свадьбы.
— То-то он говорит: «Я миллионер». Я думал, получил немного и резвится. Повел он меня в кабак, и сосет, и сосет!
— Много пил?
— Немало.