Том 2. Лорд Тилбери и другие

Вудхауз Пэлем Грэнвилл

— Виделись. Мы вместе плыли из Нью-Йорка. А позавчера встретились в полиции.

— И до нее добрались?

Джерри возмутился. Влюбленных часто возмущают братья.

— Ничего подобного! Я потерял бумажник, она — тебя. Очень волновалась. Ужасно.

Казалось бы, куда уж строже, но Бифф раскаяния не выказал.

— Вот как? А я волнуюсь о ней. Вряд ли она тебе сказала, но сил никаких нет, что она вытворяет. Что, что?

— Да так, — отвечал Джерри, дрожа от такого кощунства.

— Обручилась с каким-то типом. Англичанин поганый… Прости,

забыл. Ты — тоже из них.

— Ладно, чего уж там! Значит, поганый англичанин…

— Некий Блейк-Сомерсет, из посольства. Ты не знаешь.

— Знаю. Мало того, я у него ночевал, ел его джем. Потерял ключи, Кэй пристроила. Видимо, доволен он не был.

— Это уж точно. Зануда, а?

— Еще какая!

— Что она в нем нашла?

— Никак не пойму.

— То-то и оно! Странные люди женщины. Вот, скажем, Линда. Ты знаешь племянницу Тилбери, Линду Ром?

— Нет. Кэй что-то говорила, но мы не знакомы.

— Я хотел на ней жениться.

— Это я знаю.

— Зато не знаешь, что я никого не любил, кроме нее. Казалось бы, брюнетка — а вот, любил! Чего там, обожал. Когда она меня бросила, я, можно сказать, умер.

— Незаметно.

— Ношу личину. А так — умер. Перед тобой ходячий труп, которому нечем жить.

— Кроме этих миллионов.

Бифф презрительно махнул рукой и немного помолчал.

— Джерри, старик! — начал он уже веселее.

— Да?

— Я тут подумал и решил, что Линда может вернуться. Миллионы, все-таки, не кот начхал!

— Это верно.

— Ты изучал женщин?

— Не очень.

— А я изучал и прямо скажу: они уважают деньги. Как, по-твоему, она меня простит?

— Наверное, если ты не сделал чего-нибудь особенного. Почему она с тобой рассталась?

— Блондинки, старик, все они. Не одобряла. Ты же ее знаешь.

— Нет. Мы не знакомы.

— Да, забыл. Тихая такая, спокойная, а если что — взрыв! Увидала меня в ресторане с этой… как ее, Мэйбл… Год назад. Это много. Могла измениться.

— Могла.

— Особенно если я скажу, что блондинок нет и не будет. Сейчас и скажу. А как? Жила она в Чэлси, но переехала. Телефона в книжке нету. Нанять, что ли, сыщика с собакой?

— Зачем? Она — племянница Тилбери. Его и спроси.

Бифф почесал подбородок.

— Понимаешь, старик, я б не хотел с ним встречаться.

— Тогда спроси его секретаршу.

— Ну, голова! Сейчас пойду. А ты позвони Кэй и сообщи ей новости. И про картину на забудь! Вот номер. Пойдем потом, закусим?

— Не могу. Я обедаю с дядей.

— Прихвати меня.

— Тебе будет скучно. Он юрист — знаешь, «Шусмит, Шусмит, Шусмит и Шусмит». Очень хороший человек, но не в твоем вкусе. А ты поспеши, секретарша уйдет.

— Иду, иду. Где это издательство?

— На Флит-стрит.

— Как ты думаешь, Тилбери там?

— Давно ушел. Почему ты его боишься?

— Заметил ты одну штуку? На всех не угодишь. Вот Эдмунд Биффен Пайк меня, можно сказать, осчастливил, а собственного брата — нет. Тилбери — урожденный Пайк. Если он уже знает,

ему неприятно меня видеть. Еще удар хватит… Вообще-то у него куча денег, продержится как-нибудь. Не все так плохо. — И на этой философской ноте Бифф исчез.

Оставшись один, Джерри немедленно набрал парижский номер.

— Кэй? — проверил он и правильно сделал, ибо ответил ему Генри Блейк-Сомерсет.

— Кто это?

— А, здравствуйте! Это Шусмит. Можно попросить мисс Кристофер?

— Она вышла, — сообщил Генри тем самым тоном, каким отказывают в визе.

На самом деле она одевалась к обеду в соседней комнате. Одевшись, она действительно вышла и спросила:

— Кто звонил?

А Генри ответил:

— Ошиблись номером.

Глава IV

1

Тилбери, о котором мы упоминали в нашей хронике, хозяин Джерри Шусмита и Гвендолен Гиббз, был, собственно, лордом, ибо получил титул за то, что наводнил страну самой мерзкой продукцией, какая только появлялась с тех пор, как великий Кокстон [50] изобрел печатный станок. Лорд, носящий этот титул, основал издательство «Мамонт» и в данный момент диктовал письма секретарше. Скажем прямо, что глаза его светились любовью, а голос любой поэт бестрепетно сравнил бы с зовом горлицы.

50

Кекстон, Уильям (ок. 1420–1491) — английский первопечатник (печатный станок он не изобрел, а установил в 1476 году).

Первый виконт был невысок, толст, а если поест омара — склонен идти пятнами; но ни один закон не возбраняет толстым, пятнистым виконтам влюбляться в стройных блондинок. Прибавим, что он достиг того опасного возраста, в котором питсбургские миллионеры женятся на хористках из оперетты.

Овдовел он давно. Еще раньше, когда он был просто Джорджем Пайком и едва основал «Сплетни», он женился на бесцветной девице по имени Люси Мейнард, которая года через два незаметно ушла из жизни. Поглощенный делами, он не думал о новом браке и не нуждался в женском обществе, удовлетворяясь тем, что дом ведет племянница. Жил он, заметим, в Уимблдон Коммон.

Однажды агентство послало ему прекрасную Гвендолин, и все случилось так, словно кто-то из сотрудников, перейдя от слов к делу, подложил под него динамит. Теперь он только и думал о том, как поплывет с ней на яхте в Канны; пока же — диктовал письма.

Сейчас он обращался к издателю «Светских сплетен», которым явно недоставало перца. Прежде их издавал сын Пилбема, и они просто сверкали, по скандалу в каждом номере. Однако хитрый Перси догадался, что несравненно лучше разнюхивать чужие дела для себя. Он открыл сыскное агентство, первый же виконт сожалел об утрате. Все были хуже Пилбема, а этот Шусмит — хуже всех.