Том 2. Невинный. Сон весеннего утра. Сон осеннего вечера. Мертвый город. Джоконда. Новеллы
Шрифт:
Лючио.От кого?
Сильвия.От профессора.
Лючио.Какой подарок?
Сильвия.Увидишь.
Лючио (в порыве радости).Ты увидишь, сколько прекрасных вещей привез мне Козимо: тканей, духов, оружия, скарабеев…
Козимо.Амулеты против всякого зла, талисманы счастья. На Гебель-эль-Таире, в одном коптском монастыре, я нашел самый замечательный из скарабеев. Монах мне рассказал длинную историю об одном отшельнике, который во время первого гонения на христиан бежал в какое-то подземелье, нашел там мумию, извлек ее из набальзамированной ткани и оживил. И вновь ожившая мумия рассказала ему своими
Он отдает амулет Сильвии, которая внимательно осматривает его и затем передает Лючио, с заискрившимися глазами.
Сильвия.Какой он синий! Он гораздо лучше бирюзы. Посмотри.
Козимо.Копт сказал мне: «Он мал, как драгоценный камень, велик, как сама судьба!»
Лючио с волнением вертит таинственный камень в пальцах, которые у него слегка дрожат.
До свидания, до завтра. Счастливо оставаться! Доброго вечера!
Сильвия( выбрав из связки одну розу и предлагая ее Дальбо).Вот вам свежая роза взамен амулета. Отнесите ее вашей матушке.
Козимо.Благодарю вас. До завтра.
Простившись вторично, уходит.
Лючио робко улыбается, продолжая вертеть амулет в пальцах, в это время Сильвия складывает розы в одну кучу. Во время молчания оба чувствуют трепет своих смущенных сердец. Заходящее солнце заливает комнату золотыми лучами. В окна видно побледневшее небо. Сан-Миниато сияет на возвышенности, воздух нежен и неподвижен.
Лючио (всматриваясь в воздушное пространство, прислушиваясь, тихим голосом).В комнате пчела.
Сильвия.Пчела?
Лючио.Да, ты не слышишь?
Оба стараются услышать жужжание.
Сильвия.Да, правда.
Лючио.Должно быть, ты принесла ее, с розами.
Сильвия.Их нарвала Беата…
Лючио.Недавно я слышал ее смех, там в саду.
Сильвия.Как она счастлива, что вернулась домой!
Лючио.Хорошо, что ее увезли тогда…
Сильвия.Подышав сосновым запахом, она стала гораздо красивее и крепче. Как хороша должна быть ранняя весна в устьях Арно! Тебе не хотелось бы отправиться туда, на короткое время?
Лючио.Туда, к морю… А ты… с удовольствием?
Голос у обоих изменился от легкого волнения.
Сильвия.Провести там одну весну было всегда моей мечтой.
Лючио (задыхаясь от волнения).Твоей мечтой и моей, Сильвия.
Амулет
Сильвия (быстро нагибаясь и поднимая его).Ах, ты выронил его! Это можно было бы назвать дурным предзнаменованием… Смотри. Я его предназначаю Беате. «Он мал, как драгоценный камень, велик, как сама судьба!» (Она осторожно кладет амулет на букет роз.)
Лючио( протягивая к ней руки, как бы с мольбой).Сильвия! Сильвия!
Сильвия (подбегая).Ты чувствуешь себя дурно? Ты побледнел… Ах, ты слишком утомился сегодня, слишком устал… Садись сюда, садись… хочешь глоток лекарства? Ты не чувствуешь, что упадешь в обморок? Скажи!
Лючио (взяв ее за руки, в порыве любви).Нет, нет, Сильвия, я никогда не чувствовал себя так хорошо… Ты, ты садись сюда, а я сяду у твоих ног, чтобы, наконец, обожать тебя, обожать тебя всей своей душой!
Она опускается на диван, а он — перед ней на колени. Она вся потрясена, дрожит и закрывает ему рот руками, как бы для того, чтобы помешать ему говорить. Он дышит и говорит сквозь ее пальцы.
Наконец-то! То был прилив, пришедший издалека, прилив всех прекрасных и всех дорогих вещей, которые ты внесла в мою жизнь с тех пор, как любишь меня. Сердце мое было переполнено ими, ах, так переполнено, что недавно я дрогнул под их тяжестью, падал, замирал от волнения и нежности, о которых не решался говорить.
Сильвия (побледнев, слабым голосом).Не говори, не говори больше!
Лючио.Выслушай, выслушай меня! Я знаю все мучения, которые ты вынесла, раны, которые ты получала, не издавая ни малейшего крика, знаю эти слезы, которые ты скрывала, чтобы я не знал ни стыда, ни угрызений, — улыбки, за которыми ты скрывала свои волнения, знаю бесконечное сострадание к моему заблуждению, неустрашимое мужество перед лицом смерти, отчаянную борьбу за мою жизнь, знаю надежду, которую ты всегда лелеяла у моего изголовья, бессонные ночи, заботы обо мне, беспрерывную дрожь, твое ожидание, молчание, твою радость, все, что есть глубокого, все, что есть нежного и могучего в тебе, все это я знаю, все это я знаю, дорогая, дорогая душа, и, если силой можно уничтожить оковы, если кровь может послужить делу моего искупления — ах, позволь мне говорить — я благословляю вечер и час, в которые принесли меня умирающим в это жилище твоей скорби и твоей веры, чтобы в другой час из твоих рук — из этих божественно-прекрасных, трепетных рук — получить дар жизни.
Он прижимается искаженными устами к ее рукам: она смотрит на него сквозь слезы, которыми залиты ее ресницы, преображенная неожиданным счастьем.
Сильвия (надорванным, слабым голосом).Не говори, не говори больше! Я не совладаю с сердцем… Ты заставляешь меня задыхаться от радости… Одного слова я ожидала от тебя, одного слова, ничего больше, и вдруг ты залил мое сердце любовью, переполнил ею все мои фибры, ты поднял меня выше надежды, превзошел мою мечту, ты дал мне счастье, превосходящее всякое ожидание… Ах, к чему тебе было говорить о моих страданиях? Что значит вынесенная скорбь, какое значение может иметь вынужденное молчание, что значит какая-то слеза, какая-то улыбка перед этим разливом, уносящим меня?! Чувствую, немного позднее, ради тебя, ради тебя, я буду сожалеть, что еще недостаточно страдала… Может быть, я еще не достигла крайней глубины страдания, зато теперь знаю, что достигла вершины счастья.