Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908

Блок Александр Александрович

Декабрь 1906

«Ты смотришь в очи ясным зорям…»

Ты смотришь в очи ясным зорям, А город ставит огоньки, И в переулках пахнет морем, Поют фабричные гудки. И в суете непобедимой Душа туманам предана… Вот красный плащ, летящий мимо, Вот женский голос, как струна. И помыслы твои несмелы, Как складки современных риз… И женщины ресницы-стрелы Так часто опускают вниз. Кого ты в скользкой мгле заметил? Чьи окна светят сквозь туман? Здесь ресторан, как храмы, светел, И храм открыт, как ресторан… На безысходные обманы Душа напрасно понеслась: И взоры дев, и рестораны Погаснут все — в урочный час.

Декабрь 1906

На чердаке

Что́ на свете выше Светлых чердаков? Вижу

трубы, крыши Дальних кабаков. Путь туда заказан, И на что — теперь? Вот — я с ней лишь связан… Вот — закрыта дверь… А она не слышит — Слышит — не глядит, Тихая — не дышит, Белая — молчит… Уж не просит кушать… Ветер свищет в щель. Как мне любо слушать Вьюжную свирель! Ветер, снежный север, Давний друг ты мне! Подари ты веер Молодой жене! Подари ей платье Белое, как ты! Нанеси в кровать ей Снежные цветы! Ты дарил мне горе, Тучи, да снега… Подари ей зори, Бусы, жемчуга! Чтоб была нарядна И, как снег, бела! Чтоб глядел я жадно Из того угла!.. Слаще пой ты, вьюга, В снежную трубу, Чтоб спала подруга В ледяном гробу! Чтоб она не встала, Не скрипи, доска… Чтоб не испугала Милого дружка!

Декабрь 1906

Клеопатра

Открыт паноптикум печальный Один, другой и третий год. Толпою пьяной и нахальной Спешим… В гробу царица ждет. Она лежит в гробу стеклянном, И не мертва и не жива, А люди шепчут неустанно О ней бесстыдные слова. Она раскинулась лениво — Навек забыть, навек уснуть… Змея легко, неторопливо Ей жалит восковую грудь… Я сам, позорный и продажный, С кругами синими у глаз, Пришел взглянуть на профиль важный, На воск, открытый напоказ… Тебя рассматривает каждый, Но, если б гроб твой не был пуст, Я услыхал бы не однажды Надменный вздох истлевших уст: «Кадите мне. Цветы рассыпьте. Я в незапамятных веках Была царицею в Египте. Теперь — я воск. Я тлен. Я прах». — «Царица! Я пленен тобою! Я был в Египте лишь рабом, А ныне суждено судьбою Мне быть поэтом и царем! Ты видишь ли теперь из гроба, Что Русь, как Рим, пьяна тобой? Что я и Цезарь — будем оба В веках равны перед судьбой?» Замолк. Смотрю. Она не слышит. Но грудь колышется едва И за прозрачной тканью дышит… И слышу тихие слова: «Тогда я исторгала грозы. Теперь исторгну жгучей всех У пьяного поэта — слезы, У пьяной проститутки — смех».

16 декабря 1907

Не пришел на свиданье

Поздним вечером ждала У кисейного окна Вплоть до раннего утра. Нету милого — ушла. Нету милого — одна. Даль мутна, светла, сыра. Занавесила окно, Засветила огонек, Наклонилась над столом… Загляни еще в окно! Загляни еще разок! Загляни одним глазком! Льется, льется холодок. Догорает огонек. «Как он в губы целовал… Как невестой называл…» Рано, холодно, светло. Ветер ломится в стекло. Посмотри одним глазком, Что там с миленьким дружком?.. Белый саван — снежный плат. А под платом — голова… Тяжело проспать в гробу. Ноги вытянулись в ряд… Протянулись рукава… Ветер ломится в трубу… Выйди, выйди из ворот… Лейся, лейся ранний свет, Белый саван, распухай… Приподымешь белый край — И сомнений больше нет: Провалился мертвый рот.

Февраль 1908. Ревель

Снежная маска (1907)

Посвящается Н.Н.В.

Cнега

Снежное вино

И вновь, сверкнув из чаши винной, Ты поселила в сердце страх Своей улыбкою невинной В тяжелозмейных волосах. Я опрокинут в темных струях И вновь вдыхаю, не любя, Забытый сон о поцелуях, О снежных вьюгах вкруг тебя. И ты смеешься дивным смехом, Змеишься в чаше золотой, И над твоим собольим мехом Гуляет ветер голубой. И как, глядясь в живые струи, Не

увидать себя в венце? Твои не вспомнить поцелуи На запрокинутом лице?

29 декабря 1906

Снежная вязь

Снежная мгла взвила́сь. Легли сугробы кругом. Да. Я с тобой незнаком. Ты — стихов моих пленная вязь. И, тайно сплетая вязь, Нити снежные тку и плету. Ты не первая мне предалась На темном мосту. Здесь — электрический свет. Там — пустота морей, И скована льдами злая вода. Я не открою тебе дверей.   Нет.   Никогда. И снежные брызги влача за собой, Мы летим в миллионы бездн… Ты смотришь всё той же пленной душой В купол всё тот же — звездный… И смотришь в печали, И снег синей… Темные дали, И блистательный бег саней… И когда со мной встречаются Неизбежные глаза, — Глуби снежные вскрываются, Приближаются уста… Вышина. Глубина. Снеговая тишь. И ты молчишь. И в душе твоей безнадежной Та же легкая, пленная грусть. О, стихи зимы среброснежной! Я читаю вас наизусть.

3 января 1907

Последний путь

В снежной пене — предзакатная — Ты встаешь за мной вдали, Там, где в дали невозвратные Повернули корабли. Не видать ни мачт, ни паруса, Что манил от снежных мест, И на дальнем храме безрадостно Догорел последний крест. И на этот путь осне́женный Если встанешь — не сойдешь. И душою безнадежной Безотзывное поймешь. Ты услышишь с белой пристани Отдаленные рога. Ты поймешь растущий издали Зов закованной в снега.

3 января 1907

На страже

Я — непокорный и свободный. Я правлю вольною судьбой. А Он — простерт над бездной водной С подъятой к небесам трубой. Он видит все мои измены, Он исчисляет все дела. И за грядой туманной пены Его труба всегда светла. И, опустивший меч на струи, Он не смежит упорный взор. Он стережет все поцелуи, Паденья, клятвы и позор. И Он потребует ответа, Подъемля засветлевший меч. И канет темная комета В пучины новых темных встреч.

3 января 1907

Второе крещенье

Открыли дверь мою метели, Застыла горница моя, И в новой снеговой купели Крещен вторым крещеньем я. И, в новый мир вступая, знаю, Что люди есть, и есть дела, Что путь открыт наверно к раю Всем, кто идет путями зла. Я так устал от ласк подруги На застывающей земле. И драгоценный камень вьюги Сверкает льдиной на челе. И гордость нового крещенья Мне сердце обратила в лед. Ты мне сулишь еще мгновенья? Пророчишь, что весна придет? Но посмотри, как сердце радо! Заграждена снегами твердь. Весны не будет, и не надо: Крещеньем третьим будет — Смерть.

3 января 1907

Настигнутый метелью

Вьюга пела. И кололи снежные иглы. И душа леденела. Ты меня настигла. Ты запрокинула голову в высь. Ты сказала: «Глядись, глядись, Пока не забудешь Того, что любишь». И указала на дальние города линии, На поля снеговые и синие, На бесцельный холод. И снежных вихрей подъятый молот Бросил нас в бездну, где искры неслись, Где снежинки пугливо вились… Какие-то искры, Каких-то снежинок неверный полет… Как быстро — так быстро Ты надо мной Опрокинула свод Голубой… Метель взвила́сь, Звезда сорвалась, За ней другая… И звезда за звездой   Понеслась,   Открывая Вихрям звездным Новые бездны. В небе вспыхнули темные очи Так ясно! И я позабыл приметы Страны прекрасной — В блеске твоем, комета! В блеске твоем, среброснежная ночь! И неслись опустошающие Непомерные года, Словно сердце застывающее Закатилось навсегда. Но бредет за дальним полюсом Солнце сердца моего, Льдяным скованное поясом Безначалья твоего. Так взойди ж в морозном инее, Непомерный свет — заря! Подними над далью синей Жезл померкшего царя!