Том 2. Стихотворения и поэмы 1904-1908

Блок Александр Александрович

21 октября 1907

Заклятие огнем и мраком

За всё, за всё тебя благодарю я:

За тайные мучения страстей,

За горечь слез, отраву поцелуя,

За месть врагов и клевету друзей;

За жар души, растраченный в пустыне.

Лермонтов

1

О, весна без конца и без краю — Без конца и без краю мечта! Узнаю тебя, жизнь! Принимаю! И приветствую звоном щита! Принимаю тебя, неудача, И удача, тебе мой привет! В заколдованной области плача, В тайне смеха — позорного нет! Принимаю бессонные споры, Утро в завесах темных окна, Чтоб мои воспаленные взоры Раздражала, пьянила весна! Принимаю пустынные веси! И колодцы земных городов! Осветленный простор поднебесий И томления рабьих трудов! И встречаю тебя у порога — С буйным ветром в змеиных кудрях, С неразгаданным именем бога На холодных и сжатых губах… Перед

этой враждующей встречей Никогда я не брошу щита… Никогда не откроешь ты плечи… Но над нами — хмельная мечта! И смотрю, и вражду измеряю, Ненавидя, кляня и любя: За мученья, за гибель — я знаю — Всё равно: принимаю тебя!

24 октября 1907

2

Приявший мир, как звонкий дар, Как злата горсть, я стал богат. Смотрю: растет, шумит пожар —   Глаза твои горят. Как стало жутко и светло! Весь город — яркий сноп огня, Река — прозрачное стекло,   И только — нет меня… Я здесь, в углу. Я там, распят. Я пригвожден к стене — смотри! Горят глаза твои, горят,   Как черных две зари! Я буду здесь. Мы все сгорим: Весь город мой, река, и я… Крести крещеньем огневым,   О, милая моя!

26 октября 1907

3

Я неверную встретил у входа: Уронила платок — и одна. Никого. Только ночь и свобода. Только жутко стоит тишина. Говорил ей несвязные речи, Открывал ей все тайны с людьми, Никому не поведал о встрече, Чтоб она прошептала: возьми… Но она ускользающей птицей Полетела в ненастье и мрак, Где взвился огневой багряницей Засыпающий праздничный флаг. И у светлого дома, тревожно, Я остался вдвоем с темнотой. Невозможное было возможно, Но возможное — было мечтой.

23 октября 1907

4

Перехожу от казни к казни Широкой полосой огня. Ты только невозможным дразнишь, Немыслимым томишь меня… И я, как темный раб, не смею В огне и мраке потонуть. Я только робкой тенью вею, Не смея в небо заглянуть… Как ветер, ты целуешь жадно. Как осень, шлейфом шелестя, Храня в темнице безотрадной Меня, как бедное дитя… Рабом безумным и покорным До времени таюсь и жду Под этим взором, слишком черным. В моем пылающем бреду… Лишь утром смею покидать я Твое высокое крыльцо, А ночью тонет в складках платья Мое безумное лицо… Лишь утром во́ронам бросаю Свой хмель, свой сон, свою мечту… А ночью снова — знаю, знаю Твою земную красоту! Что́ быть бесстрастным? Что́ — крылатым? Сто раз бичуй и укори, Чтоб только быть на миг проклятым С тобой — в огне ночной зари!

Октябрь 1907

5

Пойми же, я спутал, я спутал Страницы и строки стихов, Плащом твои плечи окутал, Остался с тобою без слов… Пойми, в этом сумраке — магом Стою над тобою и жду Под бьющимся праздничным флагом, На страже, под ветром, в бреду… И ветер поет и пророчит Мне в будущем — сон голубой… Он хочет смеяться, он хочет, Чтоб ты веселилась со мной! И розы, осенние розы Мне снятся на каждом шагу Сквозь мглу, и огни, и морозы, На белом, на легком снегу! О будущем ветер не скажет, Не скажет осенний цветок, Что милая тихо развяжет Свой шелковый, черный платок… Что только звенящая снится И душу палящая тень… Что сердце — летящая птица… Что в сердце — щемящая лень…

21 октября 1907

6

В бесконечной дали́ корридоров Не она ли там пляшет вдали? Не меня ль этой музыкой споров От нее в этот час отвели? Ничего вы не скажете, люди, Не поймете, что темен мой храм. Трепетанья, вздыхания груди Воспаленным открыты глазам. Сердце — легкая птица забвений В золотой пролетающий час: То она, в опьяненьи кружений, Пляской тризну справляет о вас. Никого ей не надо из скромных, Ей не ум и не глупость нужны, И не любит, наверное, темных, Прислоненных, как я, у стены… Сердце, взвейся, как легкая птица, Полети ты, любовь разбуди, Истоми ты истомой ресницы, К бледно-смуглым плечам припади! Сердце бьется, как птица томится — То вдали закружилась она — В легком танце летящая птица, Никому, ничему не верна…

23 октября 1907

7

По улицам метель метет, Свивается, шатается. Мне кто-то руку подает И кто-то улыбается. Ведет — и вижу: глубина, Гранитом темным сжатая. Течет она, поет она, Зовет она, проклятая. Я подхожу и отхожу, И

замер в смутном трепете: Вот только перейду межу — И буду в струйном лепете. И шепчет он — не отогнать (И воля уничтожена): «Пойми: уменьем умирать Душа облагорожена. Пойми, пойми, ты одинок, Как сладки тайны холода… Взгляни, взгляни в холодный ток, Где всё навеки молодо…» Бегу! Пусти, проклятый, прочь! Не мучь ты, не испытывай! Уйду я в поле, в снег и в ночь, Забьюсь под куст ракитовый! Там воля всех вольнее воль Не приневолит вольного, И болей всех больнее боль Вернет с пути окольного!

26 октября 1907

8

О, что́ мне закатный румянец, Что́ злые тревоги разлук? Всё в мире — кружащийся танец И встречи трепещущих рук! Я бледные вижу ланиты, Я поступь лебяжью ловлю, Я слушаю говор открытый, Я тонкое имя люблю! И новые сны, залетая, Тревожат в усталом пути… А всё пелена снеговая Не может меня занести… Неситесь, кружитесь, томите, Снежинки — холодная весть… Души моей тонкие нити, Порвитесь, развейтесь, сгорите… Ты, холод, мой холод, мой зимний, В душе моей — страстное есть… Стань, сердце, вздыхающий схимник, Умрите, умрите, вы, гимны… Вновь летит, летит, летит, Звенит, и снег крутит, крутит,   Налетает вихрь   Снежных искр… Ты виденьем, в пляске нежной   Посреди подруг Обошла равниной снежной   Быстротечный   Бесконечный круг… Слышу говор твой открытый, Вижу бледные ланиты,   В ясный взор гляжу… Всё, что не скажу, Передам одной улыбкой… Счастье, счастье! С нами ночь! Ты опять тропою зыбкой   Улетаешь прочь…   Заметая, запевая,   Стан твой гибкий Вихрем туча снеговая   Обдала,   Отняла… И опять метель, метель Вьет, поет, кружи́т… Всё — виденья, всё — измены… В снежном кубке, полном пены,   Хмель   Звенит… Заверти, замчи, Сердце, замолчи, Замети девичий след —   Смерти нет! В темном поле   Бродит свет! Горькой доле —   Много лет… И вот опять, опять в возвратный   Пустилась пляс… Метель поет. Твой голос — внятный.   Ты понеслась   Опять по кругу,   Земному другу   Сверкнув на миг… Какой это танец? Каким это светом   Ты дразнишь и ма́нишь?   В кружении этом   Когда ты устанешь?   Чьи песни? И звуки?   Чего я боюсь?   Щемящие звуки   И — вольная Русь? И словно мечтанье, и словно круженье, Земля убегает, вскрывается твердь, И словно безумье, и словно мученье, Забвенье и удаль, смятенье и смерть, —   Ты мчишься! Ты мчишься!   Ты бросила руки   Вперед…   И песня встает… И странным сияньем сияют черты…   Уда́лая пляска! О, песня! О, удаль! О, гибель! О, маска…   Гармоника — ты?

1 ноября 1907

9

Гармоника, гармоника! Эй, пой, визжи и жги! Эй, желтенькие лютики, Весенние цветки! Там с посвистом да с присвистом Гуляют до зари, Кусточки тихим шелестом Кивают мне: смотри. Смотрю я — руки вскинула, В широкий пляс пошла, Цветами всех осыпала И в песне изошла… Неверная, лукавая, Коварная — пляши! И будь навек отравою Растраченной души! С ума сойду, сойду с ума, Безумствуя, люблю, Что вся ты — ночь, и вся ты — тьма, И вся ты — во хмелю… Что душу отняла мою, Отравой извела, Что о тебе, тебе пою, И песням нет числа!..

9 ноября 1907

10

Работай, работай, работай: Ты будешь с уродским горбом За долгой и честной работой, За долгим и честным трудом. Под праздник — другим будет сладко, Другой твои песни споет, С другими лихая солдатка Пойдет, подбочась, в хоровод. Ты знай про себя, что не хуже Другого плясал бы — вон как! Что мог бы стянуть и потуже Свой золотом шитый кушак! Что ростом и станом ты вышел Статнее и краше других, Что та молодица — повыше Других молодиц удалых! В ней сила играющей крови, Хоть смуглые щеки бледны, Тонки ее черные брови, И строгие речи хмельны… Ах, сладко, как сладко, так сладко Работать, пока рассветет, И знать, что лихая солдатка Ушла за село, в хоровод!