Том 3. Франческа да Римини. Слава. Дочь Иорио. Факел под мерой. Сильнее любви. Корабль. Новеллы
Шрифт:
Вот, ступая тихим и легким шагом пантеры, Фаледра показывается вблизи алтаря. На ней — зеленая, как морская трава, мягкая туника, которая спускается до самых ног; туника обшита длинной бахромой греческой работы, изображающей метаморфозы растений и животных; из рукавов, сотканных из решетчатой ткани, которая отливает как шея дикого селезня, высовываются белые руки. Длинные волосы, по ярко-красному цвету которых матросы издали заметили ее на палубе, спускаются
Но ты не идешь и не наносишь мне раны. Слышишь ли ты меня?.. О, Фаледра, Фаледра, я приказываю тебе убить меня! Будь безжалостна. О, львица, я еще помню твое лицо, полное блеска, в тот момент, когда перед твоими ослепленными и изувеченными братьями было произнесено слово сожаления… Ты сказала тогда, что отверстие, где проходит якорная цепь, менее сухо, чем твои глаза… Что мне сказать, чтобы разгневать тебя? Что сделать мне, чтобы заставить тебя дать мне единственное благо, которого ждет от тебя тот, кто любит тебя? Я — Гауро, твой враг. Я хочу, чтобы ты была жестока ко мне, чтобы ты была такой, какой умеешь быть… Ты слышишь меня? Или вся жестокость твоя, блудница, осталась в волчьих шкурах, где ты подчинилась воле того, кто поступил с твоими родными так, как с псами, которым отрезают уши и хвост и останавливают кровь раскаленный железом?
Фаледра оставляет колонну и устремляется вперед. Потом останавливается возле камней у отверстия Ямы и слегка изгибается, чтобы ее не видно было; в такой позе, с распущенными волосами, стоит эта прекрасная женщина — зверь. Недвижимо стоят стрелки и смотрят на нее.
Я смеюсь над тобой, оскорбляю тебя, изобличаю твой позор, а ты не пронзаешь мне сердца! Быть может, ты не узнаешь своего врага? У меня уже не человеческое лицо, и нет больше мяса на острых костях; ты отделила жилу от жилы, нерв — от нерва, как рука чесальщика отделяет одну прядь льна от другой. Веки мои царапают глаза. Мое дыхание отравлено твоим ядом. Я весь — лихорадка, жажда, сухость. Я весь безжалостно изувечен… Но имя мое — Гауро. Ты знаешь меня. Это я. Я хочу, чтобы ты убила меня. Заклинаю, умоляю тебя ради этой пурпурной ленточки и этих огненных волос, что дважды венчают твое чело.
Фаледра медленно поднимается и перегибается всем телом вперед, опираясь на каменный вал. Заключенные замечают ее. Из отверстия Ямы вырывается крик, подобный вспыхнувшему пламени горна.
Заключенные.
— Базилиола!
— Это ты! Это ты!
— Явилась!
— О, ведьма!
— О, львица!
— Она пришла колдовать.
— Бред Гауро создал ее.
— Не родилась ли ты от огня лихорадки?
— О, злой дух, злой дух!
— Твои волосы закрывают
— Покажи нам лицо!
— Открой свое лицо!
— Базилиола!
Фаледра одним сильным движением головы отбрасывает назад свои густые волосы, открытое лицо ее опьяняет несчастных.
— Дивная, дивная, дивная!
— Умираем из-за тебя!
— Насыться нами!
— Мы за тебя умираем!
— О, злой дух!
— Насыться нашей кровью!
— Дай нам умереть на твоих глазах! Всем нам — один конец.
— Взгляни на этот труп!
— Разве запах смерти не касается твоих ноздрей?
— Преврати эту яму в свою виноградную кадку.
— Придави нас как виноградную кисть своими ногами зверя.
— Мы запенимся как молодое вино.
— Мы погасим в себе жажду.
— Хочешь, чтобы мы сразились на твоих глазах?
— Грудь с грудью сразимся мы ногтями и зубами!
— И тот, кто последний останется в живых, кто уцелеет, пусть взберется на гору трупов и получит твой поцелуй.
— Говори! Говори!
— Опусти над нами свою руку!
— Брось наш жребий!
— Говори! Говори!
Фаледра склоняет над бездной свое лицо, подобное лицу идола, не знающего храмов, в котором возбуждение и стоны погибающих людей, казалось, зажгли невыразимую жизнь. Ее голос — туча горизонта, приближение молнии.
Базилиола.Готовы ли вы биться? Я еще не метала великого жребия, не выбрала дня. К тому же тесна эта Яма. Я предоставлю вам большое поле для битвы, любовники, и устрою вам более грандиозное побоище. Что иное можете вы сделать для меня, если не умереть? Я хочу насытиться вашей кровавой резней. У кого из вас окажутся более острые ногти, чтобы содрать с противника кожу и завладеть этой добычей? И кожа победителя будет лучшей одеждой для Фаледры. Я говорю вам: блажен тот, кто любит укол крюка, удар секиры, толчок корабельного носа, падение абордажа, жужжание пращи и свист стрелы, так как не будет недостатка в живом мясе и в супах, чтобы окрасить морские волны. Пусть никому не будет пощады.
Заключенные.
— Освободи нас!
— Вытащи нас из этой могилы!
— О, Фаледра, верни нам нашу силу и оружие!
— Мы жаждем!
— Мы голодны!
— Ты хорошо знаешь, что мы были храбрыми.
— Мы сразимся во имя твоей красоты!
— Мы отомстим за глаза твоего отца, о, дочь Орсо!
— Мы сделаем тебя царицей островов, владычицей кораблей!
— Мы отчеканим твой лик на римском золоте.
— Очертания берегов будут походить на края твоего покрывала.
— Мы назовем моря твоим именем.
— Мы по водам проложим тебе путь для триумфа.
— Прекрасная! Сделай лишь повелительный жест рукой и пошли нас на битву!
— Прекрасная! Прекрасная!
— Слава тебе!
— Слава!
Убийственный смех озаряет сивиллино лицо Фаледры. Резко звучит ее голос, потом становится мрачным. Каждое слово, каждый оттенок ее речи рождает демонический ужас.