Том 4. Драматические произведения
Шрифт:
Герман. Разве я могу вернуться? У меня нет прошлого. Дом разрушен…
Фаина. Как ты сказал? Дом разрушен. Глупый, глупый. Ты, кажется, сказал грустно: дом разрушен. Ну, погрусти. А у меня никогда не было дома… Х-ха! Дом разрушен — построй новый… все вы любите строить, строить… играете, будто строите…
Герман. Если ты уйдешь, Фаина, я не останусь жить. Буду искать тебя всюду. Не найду — умру. Ты — сама воля, сама даль. Ты беззаконна, как ветер. Как ветер, улетишь, как даль, заманишь, уведешь, погубишь…
Фаина. Зачем
Герман. Что ты говоришь? С таким голосом! С такими глазами!
Фаина. Да, правда. Голос у меня серебряной речкой вьется. А про глаза мне один писатель сказал, что глаза у меня — трагические… Ну что ж? Вот за то и купит… долги заплатит…
Герман (тихо).Фаина, ты изменишь мне?
Фаина. Как ты сказал? Х-ха! Что это значит? Что это значит? Да как ты смеешь? Разве я жена тебе? или кому-нибудь? Х-ха! Ступай к своей жене!
Герман. Ты сказала: любовь строга. Я знаю. Я все перенесу от тебя. Только дай мне смотреть на тебя…
Фаина. Вот до чего. доводит игра! Все — игра! Господи, все игра! Дай мне еще вина! Разве о любви можно говорить столько? Что-то есть в тебе, ах! такое мертвое!.. И во всех оно есть… Все вы такие. А я — живая, живая, живая! и никогда не будя твоей… и ничьей… никогда!
Герман. Тебя, Фаина, нужно приручать, как дикого зверя. Ты пьянеешь от воздуха и ветра и долго не можешь опомниться. Понимаешь ли ты, что мне нечего терять? У меня нет больше ничего заветного. Все выжег горячий удар твоего бича! Зачем же ты топчешь нежные цветы моей души? Ты думаешь, мне нужно от тебя то же, что другим? Клянусь, я не знаю, чего мне нужно? Но я связан с тобой навеки. И безумно кружится голова. Боже мой! Как мысли несутся! Как мысли несутся!
Фаина (смотрит на него).Может быть, правда. Иначе — я не была бы с тобой. А впрочем — (делает широкое движение над головой)я пьяна! От воздуха, от ветра, от ночи. Как я люблю этот город!
Герман. Мысли несутся, как птицы. Удержи. Мне надо, чтобы один миг было тихо. Правду все-таки сказал мне друг: нигде нет тишины. Но ты можешь одним словом удержать мысли. Недаром про тебя говорили, что ты обращаешь вспять корабли…
Фаина. Кто говорил?
Герман. Один монах.
Фаина. Монах? Я помню: на том берегу стоял монастырь. Как было хорошо. Ждала. Все ночи напролет. Что же он — знает меня?
Герман. Знает. Он послал меня к тебе.
Фаина. Я видела иноков. Они все такие строгие, бледные, серьезные… как ты.
Герман. Ну вот. Стало тихо. Стало дивно, Фаина. Буря твоя улеглась. И посмотри: в бокале играет искристое вино. О, как я долго ждал тебя! Всю жизнь. — К нам идут.
Друзья подходят.
Друг. Надеюсь, Герман, вы познакомите нас со своей дамой.
Они
Герман. Что вам угодно?
Неловкое молчание.
Второй друг. Какой приятный вечер. А давно ли вы занимаетесь вашим искусством?
Фаина, не отвечая ему, смотрит в окна, где мгла, огни и вьюга.
Третий друг. У вас, Герман, преинтересное сейчас лицо: напряженное и вдохновенное. Вероятно, у вас в данную минуту сильно действует воображение…
Друг. Я вижу, что вы не в духе. Шутки в сторону. Жена ваша…
Герман. Кто дал вам право говорить о моей жене?
Друг (насмешливо).Виноват. Может быть, ваша спутница не знает, что у вас есть жена?
Фаина. Я знаю.
Друг. Ах, вы знаете? И тем не менее, отвлекаете его от семейных обязанностей? Я хочу говорить начистоту. Герман, эта женщина…
Герман. Все, что вы скажете мне, я знаю. И потому — замолчите.
Друг. Мне вовсе не так приятно напоминать вам о том, что вы забыли. Но — это мой священный долг — я друг ваш. И во имя его — я прошу вас по крайней мере выслушать меня.
Герман. Я знаю все, что вы хотите сказать. Не могу и не хочу терять времени с вами: вы хотите, чтобы я оставил эту женщину и вернулся к своей жене?
Второй друг. Но, позвольте…
Герман. Не позволю. Я никому не давал права вмешиваться в мою жизнь. Я ничего не скрываю. Вас, по-видимому, беспокоит присутствие Фаины около меня? Ну, так знайте и слушайте (встает, поднимает бокал и читает, глядя е упор на Фаину)
Пусть минули и счастье и слава, И звезда закатилась моя, Ты одна не взяла себе права Поносить и тревожить меня… Пусть клевещут бесстыдные люди, Помогая жестокой судьбе — Не пробить им закованной груди: Ей защитой — мечта о тебе. Из людей — ты одна мне не льстила, Между женщин — осталась верна; Ты в разлуке меня не забыла, Клеветам не вняла ты одна… Средь обломков и дикой пустыни Я без страха и гордо стою: Не отбить им последней святыни — Не утрачу любовь я твою! И пустыни той вид не печален, И обломки те дороги мне, И блестит из-под груды развалин Бриллиант, невредимый в огне!