Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток
Шрифт:
Старик. Сироты!.. Самогонки по сиротству своему не нахлебались вдоволь. Жалко, што ль?
Ивлевна. Не видють, как сирота плачет, а видють, как скачет.
Старик. Сирота-a!.. Не пролезет в ворота.
Ивлевна. Жалко моего хавалера. (Утирает слезы.) Хочь он и надсмеялся над моей релегией, а хороший кавалер был, с ухваткой.
Старуха. Жалко человека, ну только зачем он мою наседку загубил, прости, господи, ему прегрешения, анделы господни. Надоть подать
Старик. Кому подавать-то будешь? Поп на работах в лагерях, брюхо спущает, допрыгался.
Старуха. И батюшку!.. (Плачет.) Сану не побоялись, идолы оглашенные. (Кричит.) Лушка!.. Лушка!..
Луша (на улице, огрызаясь). Ну, чево там?
Старуха. Цыплята все ли?
Луша (на улице). Одново коршун унес.
Старуха. А штоб те ни дна ни покрышки! Загубил наседку, теперя всех цыплят перетаскает коршун. Кол те осиновый, штоб ты перевернулся там!.. (Кричит.) Лушка! Лушка! Зараз загони цыплят в решето.
Луша (на улице). И так обойдутся.
Старуха. Отбилась от рук совсем девка. А все Красная Армия. Хочь бы ты ее, старик, за косу поводил.
Старик. Есть когда мне тут с вами возжаться. (Уходит.)
Ивлевна. Ну, прощайте, пойду.
Старуха. Постой, куды жа ты? Посиди.
Ивлевна (садится). Скушно што-то стало. До смерти боюсь хазалеров, а без них скушно. Всю жисть так. У господ прожила, ни тебе семьи, ни роду, ни племени.
Луша (на улице поет, перевирая).
Нам ня нужна святого Чурила, Нам ня нужна и царской чарток, Вставай, подымайся, рабочий народ…Старуха (кричит). Лушка!.. Лушка!.. Ай сбесилась?! Ды што это басурманские песни играешь?.. Ай ума решилась?! Запей зараз святой водицей, – слышь, те говорю. На божнице, в посудинке трошки осталось, запей, – рот опоганила.
Слышно, удаляясь, доносится Лушин голос: «Нам ня нужна и царской чарток…»
Старуха (плачет). Ума не приложу, чаво с девкой делать. Видала? И слухать не хочет.
Марьяна. Пущай себе поет. Никакого сраму в песне нету. Кабы срам в ней какой был, а то…
Старуха. Да уж ты-ы!.. Рассу-удишь!.. Об тебе и раки не шепчут. Ты у нас енерал.
Ивлевна. Я как у панов жила, так у нашего пана папаша был енерал, такой енерал, такой енерал! Всем енералам енерал. Брюхо здоровое, сам в еполетах, матушки мои!..
Луша (на
Старуха. Ай загорелось? (Бессмысленно бормочет.) Господи Исусе… Господи Исусе! (Все крестится дрожащей рукой.) Господи Исусе!.. Господи Исусе!.. Близко ай далеко?.. Спаси и помилуй… Свят!.. свят!.. свят!.. Господь Саваоф!..
Ивлевна. Спаси и помилуй. (Крестится.)
Луша (врывается в избу как сумасшедшая). Ды чево вы сидите, ды скорей жа!.. Марьянка!.. Маменька!.. (Бросается на шею то к той, то к другой.) Ды хто пришел-то!..
В дверях стоит чернобородый, красивый, плохо одетый, истомленный Степан, сын стариков. Длинная палка: за спиной котомка.
Луша (отчаянно визжит). Батенька, батенька!.. Батенька!..
Убегает, и со двора слышны ее отчаянные крики: «Батенька!» Марьяна прислонилась к стене и замерла, белей стены.
Старуха (смотрит на Степана, не узнавая). Господи Исусе… близко ай далеко горит-то?.. Господи Исусе…
Степан. Маменька!.. (Кланяется ей в ноги.)
Старуха (в бесконечной радости бессмысленно бормочет, заикаясь). Сте… Степушка… Степушка… Степушка… сыночек… Степушка… (Бьется в судорожных рыданиях на его груди.) Степушка!..
Степан (плачет). Маменька!..
Старуха (захлебываясь). Ждала… сколько годов… за околицу… ждала… вот из лесочку выйдет… Степушка!..
Старик (вбегая с ведром). Иде горит?!
Степан, оторвавшись от матери, кланяется в ноги отцу.
Старик. Степан! Ты?! Степан… Откеля?! Степан… ай не ты?! (Обнимаются, оба плачут.)
Луша (бросается, обнимает Степана). Чаво ж про сестру-то забыл!.. А я тут трошки замуж не вышла…
Ивлевна. Ай не признаешь? Тетку-то Матрену забыл?.. (Обнимаются.)
Степан. Иде же Марьяна? (Смотрит на нее. Та все стоит неподвижно, опираясь о стену.) Здравствуй, богоданная супруга! (Подходит к ней.) Ай не рада?..
Старуха. Слезинки николи не сронила.