Том 6. Рассказы, очерки. Железный поток
Шрифт:
Козел (хитро). Ты скажи, сваток, сколько работничков принанимаешь?
Старик. Ды я сколько… я што ж…
2-й крестьянин. Однорукий (смеясь). Одноногий. 1-й крестьянин. А-а, запамятовал, не знает… дай по пальцам счесть.
Степан. Это что ж, коммунию хочите заводить?.. грабеж?..
Иван Посный. Грабеж и есть.
Козел. Ды я теперича хочь куды,
Степан. Потому ты – нищий.
Козел (торопливо). Во, во, во!.. Правильно сказал, тетка твоя кукареку: коммуния для нищих, для убогих, для сирых…
Подымается шум.
Коноводов. Штоб не жрали их, у кого брюхо да мошна тугие.
Однорукий. Штоб кулаки да мироеды окарячились.
Коноводов. Однорукий. Одноногий. Все пойдем в коммунию!
2-й крестьянин. Знамо, пойдем, надоело в хомуте ходить.
Степан. На чужинку захотелось?.. В чужие труды-достатки лапу запущаете?..
Однорукий. Да ты сам норовишь в кулаки вылезть.
2-й крестьянин. Хрестьян сосать…
Одноногий. Замест лавошника…
Возбужденные и озлобленные, начинают расходиться.
Степан. Хулиганы беспортошные.
1-й крестьянин (кивает на Степана). Этот лавошнику сто очков вперед даст…
Иван Посный. Без порток оно легше чужое добро делить, прохладней…
Марьяна. Вон красноармейцы головы свои кладут, жисти своей молодой не жалеют, а почему? Одному счастье, а тысячам – неизмывное горе. А жить-то всем хочется… Да разве у вас жисть?!
Старуха. Ты опять?!
Старик. От этой от самой Красной Армии и смута пошла. Покеда ее не было, порядок был.
1-й крестьянин. Порядок тебе керенки нагребать.
Степан. Да ты считал? Нам таких гостей не надо.
1-й крестьянин. Да мне начхать… Кишкорезы!.. (Уходит.)
Старуха. Скатертью дорога.
Ребятишки (за окном). Ку-ка-ре-ку!.. Ку-ка-ре-ку!.. Ме-ке-ке-е…
Старуха (берет рогач, выходит. Слышен ее голос на улице). Вот я вас, пострелы!.. Оммарок вас возьми!..
Ребятишки разбегаются.
Козел. Гусака оправдал!.. Слышь, сваток: Иван Иваныч-то опростал место, не лезь ты на его следы… Переменилось, сваток, переменилось округ и все… Жисть, она наизнанку вывернулась…
Степан. Но-о, учитель нашелся! Иди там под мельницей читай проповеди. Може, тебя водяные слу-хать будут…
Коноводов. От ворот поворот гостям по снегу.
Козел (посмеиваясь). Так, так, так… ерой… молодой парень… гусака оправдал…
Старуха (входит). Чаво ты, сват, языком подметаешь, как добра корова? Иди спать.
Козел (уходит). Тетка твоя кукареку!..
Коноводов (слезает со скамьи, тащится к двери, поет на мотив «Под вечер осенью ненастной»). «Ты ку-уда, мой друг, стремишь-ся, на то-от по-о-гибель-ный Кав-каз, а-ах (за дверью), от-ту-у-да не возвра-тишься, го-во-рит мне темный гла-ас…»
Степан. Беспортошная гвардия. Храпы!..
Старик. На чужой каравай рот не разевай… А то так кажный захочет…
Степан. Пойдем, батенька, хозяйство посмотрим, – скучился я по нем.
Старуха. Ну, вы тут приберите покеда.
Степан. Хорошо бы маслобойку нам поставить. (Уходит со стариком.)
Луша. Пущай она, я с вами. (Уходит со старухой.)
Марьяна (некоторое время стоит неподвижно, потом с отчаянием). Чево же это такое?! Ай сон?.. Не то правда?.. Ай из смерти люди приходют… Пашенька, иде ты?! Пашенька, родной мой! Как бирюки… только бы жрать ды как нажить… кромя у них ничего нету. Хуже кротов: глазами глядят, а свету божьего не видют, людей не видют… Пашенька, тянут меня назад, а я не хочу… не могу… Пашенька, возьми меня отседа… (Рыдает.) Спаси, Пашенька, – погибель моя! Господи, ды што я за разнесчастная… али незамоленный грех за мной?.. Пашенька, откликнись, иде ты?.. Кабы не ты, Пашенька, минутки бы не ждала, наложила б на себя руки.
Во дворе слышны голоса, говор возвращающихся Степана, старика, старухи, Луши.
Марьяна (вытирает слезы, спокойно). Ну, хорошо. Уйду от них, уйду. Батрачкой наймусь… где-нибудь буду жить… Может, когда и встречусь с Пашенькой.
Старик, Степан, старуха, Луша входят.
Старик. Сено энто, которое продадим зимою, большие деньги выручим. Просорушку опять выгодно поставить… Оно и маслобойку выгодно, ну только совет зараз заберет в обчество, вот оно што.