Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
Еще ни один человек не обращался всуе с такой просьбой к Галахаду Трипвуду. Он знал, что пиво в «Голубом борове» несравненно хуже, чем в «Гербе», но умел принимать вызов судьбы. Через пять минут, не больше, он переступил порог сельского кабачка.
Сэм обрадовался ему, напоминая при этом матроса, потерпевшего кораблекрушение и завидевшего парус. Пока он ждал, он обдумал положение, и оно понравилось ему еще меньше. Жара-жарой, но у него мерзли ноги, а птичий щебет за окном казался ему свистом
Галли внимательно выслушал его повесть, ничем не выказывая ни осуждения, ни ужаса, хотя бы потому, что он их не испытывал. Дал констеблю в глаз? Что ж, это прекрасно. А вот положение действительно трудное, выкрутиться — нелегко.
— Расскажите еще раз про Сэнди, — попросил он. — Вы ее увидели. А она вас?
— Тоже увидела.
— И немедленно исчезла?
— Да.
— Мне это не нравится.
— И мне.
— Можно заподозрить, что она избегает встречи.
— Можно.
— Это нехорошо. Вы за ней погнались?
— Да.
— С часами в кармане?
— Да.
— А констебль побежал за вами?
— Да.
— А вы ему дали в глаз?
— Да.
— Так, все ясно. Вы, насколько я понимаю, как загнанный олень, стремящийся к реке, к потокам вод. [108] Возвращаться в «Герб» нельзя.
— И я так думаю.
— Что там думать! Нельзя, и все. Только суньтесь, и вы — в узилище. Нужно где-то скрыться. Вы рады узнать, конечно, что такое место есть.
108
Олень… — из «Переложений псалтыри» Николаса Брэди (1655–1726) и Ноэма Тэйта (1662–1715). Здесь — Пс. 41 (в синодальном переводе — «лань»).
Сэм явственно вздохнул.
— Есть?
— Да. На те несколько дней, пока тарарам уляжется, вас приютит замок.
— Что?!
— Замок.
— Вы же говорили, что не можете приглашать гостей!
— Ну и что? Вас пригласит мой брат Кларенс. Сейчас он велит рабам и слугам взять с чердака алый ковер и хорошенько выбить. Да, вы ничего не знаете! Тогда слушайте. Надо вам сказать, что брат очень любит книгу о свиньях. Самое высшее счастье для него — смаковать драгоценные слова, как листики артишока. Должно быть, он знает ее наизусть. Автор — некий Уиппл. Понятно?
— Не совсем. За рассказом я слежу, но…
— Не понимаете, при чем тут все это? Сейчас поймете. Дальше говорить?
— Конечно.
— Захожу к брату, он просто цветет. Оказалось, что ваша Сэнди нашла письмо от Уиппла, тот хочет посмотреть Императрицу. Можете себе представить, как это тронуло Кларенса. Буквально плясал канкан. Дал мне телеграмму, чтобы я ее отправил. Теперь понятно?
— Нет.
— Непонятно, что это решает все проблемы?
— Нет.
— Где живость ума? Ваш отец давно бы все понял. Назовитесь Уипплом — и путь открыт. Редкая удача. Я бы
Когда Сэм, который как раз начал новую кружку, прокашлялся и отдышался, он проговорил с некоторым недоверием:
— Галли, вы с ума сошли! Приедет настоящий Уиппл…
— Нет.
— Что — нет?
— Не приедет.
— А как же? Получит телеграмму и…
— Не получит. Вернее, получит сообщение о том, что у лорда Эмсворта корь.
— Ну, хорошо. А вдруг кто-нибудь в замке меня знает?
— Не знает. О чем-о чем, но уж об этом я подумал. Сестра моя Гермиона? Ее муж? Дама Дафна? Типтон Плимсол? Вот видите! Волноваться незачем.
— А Сэнди?
Галли просто ужаснулся.
— Такая хорошая девушка вас не выдаст. Нет, рассердиться она рассердится, но выдавать — не станет. Словом, не вижу ни одной помехи.
— А я вижу. Да я от одной мысли сдохну! Не могу, боюсь. Переночую здесь, повидаю Сэнди и — в Лондон.
Галли вздохнул и покачал головой.
— Что за поколение! Куда ни взгляни — малодушие, трусость, слабость. Любой пеликан кинулся бы опрометью. Значит, не хотите?
— Нет.
— Оказаться под одной крышей с нем?
— Ровно на пять минут. Выйдет эта леди, схватит за шкирку… Я всегда готов на риск, но есть же пределы!
— А если констебль вас тут застукает?
— Будет очень неприятно.
— Ну, вот!
— Но все же лучше, чем пойти к лорду Эмсворту и сказать: «Приветик, я — Уиппл!».
Галли пожал плечами, как пожал бы Наполеон, если бы войска сказали ему, что идти вперед им не хочется.
— Дело ваше, — признался он. — Остаюсь при своем мнении. Что ж, положимся на День открытых дверей.
Машина стояла перед замком, поджидая полковника. Сама по себе она была недурна, но не шла ни в какое сравнение с роллс-ройсом, остановившимся чуть подальше. Выйдя, полковник Уэдж осмотрел его почтительным взором.
— Это чей? — спросил он Ваулза.
— Мистера Плимсола, сэр. Полковник очень удивился.
— Мистера Плимсола!
— Да, сэр. Он только что приехал.
Полковник растерянно моргал, пытаясь переварить это сообщение, когда появился сам Типтон с продолговатым предметом в руке, напоминавшим, и не зря, те коробки, в которых ювелиры держат свои изделия.
— А я вас ищу, полковник, — сказал он. — Хочу показать ожерелье, купил в Лондоне. Думал отдать прямо ей, а ее нет. Вот жаль, так уж жаль. — Он открыл коробочку. — По-моему, ей понравится, а? — прибавил он, прекрасно зная, что невеста чувствует себя просто голой без драгоценных украшений. Она стремилась как можно больше походить на люстру.
Полковник ответил не сразу, у него захватило дух. Он не был знатоком, но если уж это ожерелье, как говорится, не влетело в копеечку, просто понять нельзя, что же в нее влетит.