Том 7. Дядя Динамит и другие
Шрифт:
Галли снова кивнул.
— Да, вынести это трудно, — признал он, — но встань на ее место. Ей приискали работу в Бландинге. «Неужели в том самом, где живет лорд Эмсворт?» — вскричала она. «Именно в том» — отвечало агентство; она задрожала. «О, Господи! Я не пожалею сил! Я послужу ему верой и правдой, чтоб мне лопнуть!». Ты пойми, в тебе она видит полубога. Легенды и песни говорили ей о тебе. Ты для нее — не то всемогущий султан, не то многомилостивый дедушка.
— Дедушка?
— Хорошо, прадедушка. В
— Пойду-ка я к Императрице.
— Возьми и меня. Что может быть лучше свидания со свиньей? Все врачи рекомендуют. Только смотри, Сэнди рассердится, что ты не отвечаешь на письма.
— Я не позволю каким-то секретаршам… — гордо начал граф, но Галли его перебил, чтобы рассказать про одну особу, которая твердила: «Не позволю». Лорд Эмсворт не слушал. Шли они по цветущей поляне, за которой жила свинья, и почти подошли к ее обиталищу, когда их кто-то окликнул. Обернувшись, они увидели высокого тощего человека. Галли узнал в нем Типтона Плимсола, граф — не узнал.
— Когда приехали? — радушно спросил Галли. Типтон нравился ему и настолько, что если бы клуб «Пеликан» был жив, он бы ввел его туда без колебаний.
— Здравствуйте, мистер Трипвуд, — ответил Типтон. — Только что. Здравствуйте, лорд Эмсворт. Вы не знаете, где Ви?
— А кто это… — начал граф.
— В Лондоне, — сказал Галли.
— Ах ты, черт! Когда вернется?
— Не знаю. Насколько я понял, покупает приданое, это долгое дело. Ничего, зато я — здесь. Как доехали?
— Прекрасно, спасибо.
— Вид у вас блестящий. Как дела?
— Спасибо, прекрасно.
Лорд Эмсворт подивился мужеству американца. Как-то на здешнем вечере викарий читал интересные стихи: «Ту-ру-ру-ру-ру-ру, мой сын, ты будешь человеком». Киплинг, что ли. Как раз про Типтона.
— Пирога поели? — спросил он.
— Одумайся, Кларенс, — сказал Галли. — Ты что-то спутал.
— Ничего я не спутал, — обиделся граф. — Мы говорили по телефону, и Типтон собирался есть пирог.
— А, помню! — воскликнул миллионер. — Я вам должен двадцать долларов.
— Ну что вы, не надо!
— Придем в замок, выпишу чек. Лорд Эмсворт совсем всполошился.
— Нет-нет-нет-нет! Я богатый! Понимаешь, — объяснил он Галли. — Типтон разорился.
Галли это огорчило. Он знал, как смотрит сестра на неимущих женихов.
— Как же это вы… — начал он, но миллионер засмеялся.
— Ах ты, Господи! Лорд Эмсворт не понял. Мне нужно было выкупить себя и приятеля. Кто-то спер бумажник, а нас посадили.
Галли снова ощутил, что именно такой человек подошел бы «Пеликану».
— Посадили?
— Вот именно.
— Беспорядки в общественных местах?
— Они самые.
Галли затопила тоска о прошлом.
— Сколько раз меня за них сажали! — почти пропел он. — Помню, однажды…
Историю,
— Добро пожаловать, лорд Эмсворт! — зычно крикнула она. — Хорошо вернуться? Дом — это дом! Как вам наша свинка-спинка?
— Прекрасно, — отвечал граф, — прекрасно, прекрасно, прекрасно.
Говорил он с истинным пылом. Когда-то и он, и Галли сомневались в божественной свинарке, когда-то — но не теперь. Да, им казалась фамильярной ее манера говорить о трехкратной медалистке, но те времена миновали. Моника Симмонс доказала, что достойна прославленной свиньи. Следующие же фразы свидетельствовали об этом.
— Только вот, — спросила Моника, — кто тут шныряет? Такой сопляк, лицо — вроде сливы, по которой проехал автобус.
Лорд Эмсворт растерялся, но Галли мгновенно сообразил, что описание как нельзя лучше подходит к юному Хаксли, сыну Дафны Уинкворт. Удивительная точность в выборе слов!
— Шныряет, — продолжала свинарка. — Вечно крутится у домика.
— Около нее?! — вскричал граф.
— Вчера вечером, сегодня утром. Сама видела.
— Увидите его — побейте!
— Вывожу мордой в грязи.
— А Сэнди побьет тебя, Кларенс, — вмешался Галли. — Пошли, прием окончен.
Оставшись вдвоем с Моникой, Типтон окинул ее придирчивым взглядом, но не нашел тех прелестей, которые пленили Уилфрида. Конечно, признал он, когда на тебя нападет бык или разбойник, она очень кстати; однако, если выбирать между браком с ней и плаванием по Ниагаре, он знал бы, что предпочесть.
Тем не менее он — одно, Уилфрид — другое. Надо за него похлопотать. Судя по рассказу, ухаживал он робко. Типтон предпочитал выложить карты на стол или, если хотите, резать правду-матку.
— Ну и свинья! — сказал он.
— Самая толстая в Англии, — гордо ответила Моника.
— Ест, наверное, будь здоров.
— Да уж, не постится. На фигуру ей начхать. Это вы женитесь на Веронике?
— Я. Меня зовут Типтон Плимсол.
— Моника Симмонс, к вашим услугам.
— Так я и думал. Уилли Олсоп про вас говорил.
— Да-а?
— Еще как! Просто пел-заливался.
Краснеть ей мешала грязь, неотъемлемая от профессии, но сквозь геологические слои Типтон разглядел что-то розовое, а массивная ступня выводила вензель на траве. Все это его подбодрило.
— Собственно, — сказал он, выкладывая карты и разрезая правду, — он вас любит, как не знаю что. Только о том и думает, чтобы вы подписывались «Моника Олсоп».
Девица такого сложения не может подпрыгнуть, как серна, но она затрепетала. Звук, похожий на звуки, издаваемые ее подопечной, слетел с уст, глаза уподобились мячам для гольфа.