Том I: Пропавшая рукопись
Шрифт:
— Капитан! — хрипло окликнула она. — Вы насовсем вернулись?
Аш взъерошила огненную шевелюру шлюшонки.
— Вот еще! Я выхожу замуж за герцога Карла, и мы с ним намерены жрать целыми днями, пока не лопнем, а в перерывах между блюдами трахаться на пуховой перине!
Бальдина радостно согласилась:
— Годится! Вот сделаем вас вдовой, и сразу снова под венец. Хотя, может, этот маленький поганец, с которым вас угораздило связаться, уже где-нибудь издох без нашей помощи.
Аш не сумела ответить, она попалась в железные объятия Эвена
Обогнав других латников, ее облапил Томас Рочестер. Лицо старого рыцаря было залито слезами.
— Как сентиментальны эти «росбифы»! — Аш похлопала его по плечу. Тут навалились Джосс с Майклом, а следом и половина английского копья.
Через пятнадцать минут Аш, с гудящей головой и полу ослепшая от вернувшейся боли, выдернула слипшиеся пальцы из тисков Джоселина ван Мандера. В его голубых глазах тоже стояли слезы.
— Слава Богу, — вырвалось у него. Джоселин оглядел напиравшую толпу латников, стрелков и алебардщиков, локтями прокладывавших себе дорогу поближе к Аш рыцарей… — Слава Богу, леди, вы живы!
—Чуть жива! — выдохнула Аш себе под нос. Ей удалось, наконец, высвободить руки, и она по-приятельски закинула локоть на плечо Эвена Хью, незаметно опираясь на крепкого маленького валлийца. Другой рукой немедленно завладела Бальдина, не желавшая ни на секунду расстаться с любимым командиром и утиравшая личико подолом юбки.
Вмешался, заговорщицки понизив голос и дыша ей в лицо перегаром, Джоселин ван Мандер:
— Я тут переговорил насчет отряда с виконт-мэром; а то наших рыцарей в город не пропускают…
—Ах, ты переговорил насчет отряда, вот как? — Аш любезно улыбнулась фламандскому рыцарю. — Я разберусь. — И обвела веселым взглядом множество обращенных к ней лиц.
— Это капитан!
— Вернулась!
— Так… Где наш Герен-еб-Морган? — самым доброжелательным голосом поинтересовалась Аш.
Сквозь взорвавшуюся хохотом толпу к командирской палатке уже проталкивался рослый мужчина, торопливо запихивавший подол рубахи в штаны, от пояса которых свисали оборванные сзади шнурки. Завидев среди толпы восторженных почитателей Аш, он моргнул покрасневшими голубыми глазками, широко раскинул руки, расчищая себе место, и плюхнулся на оба колена.
— Все это ваше, капитан!
В его голосе прозвучало искреннее облегчение. Аш усмехнулась:
— Уверен, что не хочешь оставить мое место за собой?
Она была заранее уверена в ответе. У Герена не оставалось выбора. Аш предпочла явиться в лагерь таким образом, что первыми ее встретили люди, и не помышлявшие тянуться к высоким чинам. Их искренняя радость захватила остальных, так что рыцарям — сторонникам ван Мандера — ничего не оставалось, как позабыть о расцветших в ее отсутствие надеждах на продвижение и присоединиться к общему ликованию.
Герен
— Провались оно совсем, ваше место, капитан! Забирайте его себе и добро пожаловать!
— Светоносная! — выкрикнул кто-то у нее за спиной, а другой голос, кажется, Жан-Жакоба Кловета, проревел:
— Львица!
— Слушайте! — Аш высвободила обе руки и вскинула их, требуя молчания. «Со всеми упущениями и недоделками можно часок подождать», — решила она. — Слушайте! Я здесь, я вернулась, а сейчас я собираюсь в храм. Все, кто хочет вознести благодарность за избавление от тьмы — за мной!
Целую минуту она не слышала собственного голоса. Наконец бросила и пытаться перекричать толпу, просто ткнула Эвена Хью в спину и указала пальцем. Они двинулись к главным воротам, во главе добрых четырех сотен человек, и Аш отвечала на вопросы, и расспрашивала, и принимала поздравления с выздоровлением — и все на одном дыхании под мерцающим раскаленным небом.
Храм Митры, естественно, располагался в стороне [Могу только процитировать объяснение, приведенное в издании 1939 года Вогана Дэвиса, с которым совершенно согласен:
«Особенности религии, исповедуемой в пятнадцатом веке соратниками Аш, не имеют аналогий в современном христианстве. Более здоровый век, в сущности, менее насущно нуждавшийся в божественном покровительстве, чем наше время, мог позволить себе такие религиозные сатиры, которые нам могут показаться богохульством. Образчики такой раблезианской сатиры ( появляющиеся только в манускрипте Анжелотти) не в большей мере следует воспринимать как факты, чем описания случаев похищения детей и отравления колодцев представителями еврейской расы. Все это — сатира, направленная пpотив папства, бывшего в 1470-х годах далеко не безупречным, выказывающая чувства, которые веком позже вылились в движение Реформации.] от монастыря. Аш, во главе огромной толпы, направилась к ближайшей роще.
Густая еще листва дробила солнечные лучи. Аш глубоко вздохнула, только теперь почувствовав, как кружила голову слепящая жара, и посмотрела вперед, туда, где в золотистой тени у входа в тяжелое каменное здание уже ждали ее офицеры: Флора, Анжелотти, Годфри и Роберт. Она чуть кивнула, и почувствовала, как отпустило их напряжение.
Аш подошла. Флора пристроилась рядом, с другой стороны Годфри. Анжелотти поклонился и вместе с Робертом Ансельмом посторонился, давая ей пройти. Аш задумчиво посмотрела через плечо на этих двоих.
У входа уже стояли жрецы. Аш сцепила руки с Годфри и Флорианом. Понимая, что внизу места на всех не хватит, латники и стрелки преклонили колени на ковре из листьев: чумазые лица в пятнах солнечного света, просочившегося сквозь зелень. Они сняли шлемы и шляпы, но говорили в полный голос и пересмеивались без опаски. К ним вышел младший из жрецов Митры, служба здесь должна была пройти так же, как и внизу.
Не размыкая рук они спустились по ступеням, сменив аромат сухого леса на сырой запах подземелья.