Томление страсти
Шрифт:
Ветер действительно усилился — должно быть, Брук был прав, когда говорил, что на подходе новая метель. Значит, они не смогут уйти. На душе ее снова стало тревожно.
— Как погода?
— Тучи сгущаются.
— Что ж, нужно поплотнее закрыть ставни и устроиться поудобнее.
Одного взгляда на Брука хватило, чтобы почувствовать прилив желания. Однако сейчас она была не в том настроении, чтоб предаваться любовным утехам.
— Брук, не думаешь ли ты, что это неправильно — использовать
— А ты думаешь, что мы именно с этой целью прибегаем к нему?
Она положила голову ему на грудь.
— Не знаю, что и думать.
Брук погладил ее по волосам.
— Что тебя так беспокоит?
— Не знаю, просто я все думаю и думаю.
— О чем, например?
— Брук, ты понимаешь, что мы даже не знаем, жив ли Джеффри Килман? И не знаем, ищут ли нас с тобой. И вообще, что мы знаем о нашем будущем? Мы не знаем даже о том, что с нами будет на Рождество.
Прежде чем ответить, Брук довольно долго молчал, наконец спросил:
— Что, если я принесу елку? Мы сделаем украшения, и у нас будет все, кроме фонариков.
Кэтрин не могла не оценить его порыва.
— А остальное — ты хочешь сказать, что у нас все будет как надо?
— Ты имеешь в виду Санта Клауса, подарки и гимны?
— Да нет же. Я о том, о чем говорила.
— Давай сначала побеспокоимся о Рождестве. А обо всем остальном — потом.
— Брук, я, конечно, ценю твое спокойствие. Но как ты можешь сохранять железную выдержку, когда с нами такое происходит?
— С нами?
— Ну да, мы ведь не в летнем лагере, правда? Я ужасно себя чувствую, потому что понятия не имею о том, что с нами будет.
Брук взял ее лицо в ладони.
— Давай хорошенько поужинаем и забудем о проблемах. И изо всех сил постараемся быть счастливыми.
— Но ведь так, мы ни к чему не придем, как ты не понимаешь? Всегда, когда возникают проблемы, ты уходишь от них. Ты поступал так, когда тебе было восемнадцать. Но теперь-то ты взрослый. Так посмотри же правде в глаза!
Брук опустил глаза, но Кэтрин уже заметила в них боль.
— Прости меня, — сказала она. — Мне не следовало быть такой бесчувственной и обрушивать на тебя свои проблемы.
— Обрушивать что?
— Не знаю, зачем я стала это говорить. Наверное, просто от безысходности. — Она поцеловала его в подбородок. — Если будешь стоять голым, то простудишься. Оденься и я помогу тебе приготовить ужин.
— Да, мамочка.
Он рассмеялся, и она шутливо ударила его.
— Знаешь, самое главное, это постоянно что-нибудь делать. Я, пожалуй, сошью тебе шубу, и мы сможем выходить на прогулку. Ты мне поможешь. Начнем прямо с утра. А когда заскучаешь, то сможешь почитать какую-нибудь из моих книг. Слава Богу, их у нас предостаточно.
Кэтрин
— Хочешь посмеяться? Я поехала в Кейлоун с мыслью о том, что мне предстоит приручить тамошнего дикаря. Собиралась понаблюдать за тобой, чтобы установить, как на тебя подействовала изоляция. Я думала, что при удачном стечении обстоятельств мне удастся даже уговорить тебя вернуться к цивилизации. Так вот знаешь что? Изменился не ты, изменилась я. Глаза открылись именно у меня, не у тебя.
Брук прижал ее к себе.
— Ты такой хороший человек и замечательный любовник. Ужасно несправедливо жить так, будто весь наш мир может рухнуть в любой момент.
— Ты живешь здесь с таким ощущением?
— Я живу с таким ощущением, будто стою у края пропасти, еще немного, и я рухну в нее.
— Зимний снег сегодня — это весенняя река завтра…
— Торо?
— Нет, Роджер Бертон, директор школы, воспитавший меня.
Кэтрин хмыкнула.
— Так это он — источник всей твоей мудрости?
— Нет, ее я приобрел за годы долгого ожидания.
— Ожидания чего?
— Тебя.
13
Всю ночь и весь следующий день шел снег. Кэтрин чувствовала себя как птица, пойманная в силки. Единственное, что немного отвлекло ее, так это просьба Брука помочь ему сшить ей шубу. За все эти годы, сказал он, ему довелось пошить три шубы. Как-то раз Пол дал ему фабричную парку голубых тонов, но Брук не решился ее надеть, так как при дневном свете, да на снегу, был бы в ней очень заметен.
Так что весь день напролет они трудились над шубой. Брук подбил ее кроличьим мехом, и на следующее утро покончил с рукавами и воротником и, довольный собой, вручил ей обновку, едва она проснулась.
Шубка была Кэтрин в самый раз!
И она очень ей понравилась, несмотря на грубоватость швов и завязки вместо пуговиц. Впрочем, больше всего она понравилась потому, что была пошита руками любимого.
Облачившись в шубку, Кэтрин подошла к окну. И едва увидела за снежными сугробами, доходящими до середины окна, ясное голубое небо.
— Слава Богу, небо чистое. А если еще завьюжит, мы будем заживо похоронены.
— Давай после завтрака прогуляемся. Заодно испытаем обновку.
Они еле выбрались из снежного плена. По хребту, однако, идти было не так тяжело, и они пошли вдоль него, жадно вдыхая морозный воздух. Вскоре им открылся удивительный по своей красоте вид, и они остановились, замерев от благоговения перед величием первозданной природы.
Кэтрин уткнулась Бруку в плечо, и он нежно ее обнял. Она почувствовала себя действительно счастливой женщиной. Какой мужчина был рядом с нею!