Тонкие грани (том 4)
Шрифт:
— Я не решаю, господин Руссо — это вы сказали столько платить. Сами назначили этот процент, я лишь следую договорённости, — спокойно ответил я, хотя уже почувствовал волнение. Каждый считает своим долгом меня обуть. И каждый старается это сделать. Одни из-за моего возраста, другие из-за того, что чувствуют власть надо мной.
— Я назначил его Соломону, не тебе, парень. С чего ты вдруг решил, что к тебе это тоже относится? Здесь только я говорю, кто сколько платит, — Руссо будто хотел броситься на меня через стол.
С другой стороны, если он просто хочет показать власть, то пусть. Всё-таки номинально он здесь босс, поэтому
— Хорошо, господин Руссо, — кивнул я. — О какой сумме идёт речь?
Однако то, что пошло дальше, вышло за рамки. За те, когда можно просто закрыть глаза и согласиться. Я могу дать человеку показать себя, чтоб не опозорить в глазах других, или просто потешить его эго, если всё потом будет как надо. Но это не значило, что я дам на себя нацепить поводок и использовать как какую-то сучку.
— Двадцать процентов, Том.
— От чего? — может я чего-то не понял и он имеет ввиду другое. Там, не знаю… от чего ещё можно двадцать процентов взять? Но нет, я всё понял правильно.
— От всего оборота.
Это было не просто много. И не очень много. Это было дохерища. Настолько, что с тем же успехом он мог заправлять у нас сам. На такое я был не готов пойти, так как это практически признание своего рабского положения. Да, я занимаюсь наркотиками, да, я херовый человек и меня надо сажать. Но этот жирный ублюдок не хотел сажать или наказать меня — он хотел навариться на грязном деле.
— Господин Руссо, но Брюссель платит столько же, — заметил я осторожно. — Не двадцать процентов.
— То есть ты теперь решаешь, сколько платить? — пропыхтел он так низко, что, казалось, всё завибрировало.
— Нет, господин Руссо.
— Может ты Брюссель? Я не пойму, Том, может мне мерещится?
— Нет, господин Руссо, я не Брюссель, — спокойно ответил я.
— Ты Соломон может?
— Нет.
— Так какого хера ты теперь решаешь? Я могу тебя сгноить навечно в тюрьме только за известные преступления, — просипел Руссо, покраснев и надувшись, будто сейчас лопнет. — Я тебя могу при желании посадить в одну камеру с такими упырями, что твоя жопа станет похожа на Бранденбургские врата. Я тебя укрою без каких-либо судов, и мне нихера за это не будет. Может ты хочешь попробовать?
— Нет, не хочу.
— Ты толкаешь своё дерьмо по всем улицам, из-за тебя мрут люди, — о, забеспокоился о городе неожиданно. — И ты ещё решаешь, что будешь делать? Здесь я хозяин, парень. Сильверсайд — мой город, а не твой, говна ты кусок. И когда я говорю, что ты будешь делать, ты будешь это выполнять, сверкая пятками, иначе будешь жрать собственные яйца, я ясно выразился?
Вместо волнения я почувствовал злость. Нет, даже ненависть к этому жирному хрычу, который решил попробовать поиграть во власть. Решил, раз он здесь представитель закона, то этот самый закон ему не писан? Что только он может устанавливать правила? Что если я очень молод, то можно пользоваться мной как ковриком для ног?
— Я думаю, что всё понял, — всё же невозмутимо кивнул я, хотя желание было схватить вилку и воткнуть ему её в глаз.
Руссо ещё секунду смотрел в мои невозмутимые глаза, после чего, удовлетворённо кивнув, облокотился на спинку стула, словно хозяин этого места, сложив руки в замок на своём пузе.
— Значит так, планы изменились, Том. Так как ты хорошего языка не понимаешь, будем с тобой общаться иначе. Теперь ты будешь платить… двадцать пять процентов от всей прибыли, раз такой
И всё же я остался невозмутим внешне — что-что, а эта особенность всегда служила мне верой и правдой. Даже мускулом не дёрнул, всё так же расслабленно сидя и смотря на него, хотя внутри всё тряслось. Тряслось от желания схватить тарелку, разбить её и вскрыть его жирную свинячью глотку даже ценой собственной жизни.
— Итак, думаю, мы договорились, — вздохнул он и собирался что-то сказать, но я опередил его.
— Нет.
— Что, прости?
Вот сейчас его лицо было бесподобно. Столько чистого удивления.
— Я сказал, что нет, господин Руссо, — совершенно спокойно, будто ничего не происходило, повторил я.
— Ты плохо услышал может? — его ноздри начали раздуваться. — Или чего-то не понял?
— Это вы кое-что не понимаете, господин Руссо, — я облокотился руками на стол. — Прежде чем вы сделаете необдуманный поступок, советую прислушаться ко мне. Я действительно не собирал на вас компромат до этого момента. И я действительно хотел бы сотрудничать с вами, так как вы соблюдаете золотую середину, но… — я посмотрел на него исподлобья, придав голосу холода и ненависти столько, сколько мог. Даже напрягаться не пришлось, так как это само лезло из меня, — я не позволю никому меня поиметь. Если я отправлюсь в ад, то, клянусь собственной жизнью, затащу вас за собой. Как вы мудро выразились, полетят головы всех. И поверьте, тогда вас уже ничего не спасёт. Я не думал, что вы до этого доведёте, но я предупрежу вас — Сильверсайд умоется в крови. И это, уж поверьте, затронет дома очень сильно. Они спросят — кто за это в ответе? И тогда уже придут за вами. Им будет плевать, как быстро и далеко вы убежите, господин Руссо. Они вас найдут, и тогда уже вы попробуете свои яйца на вкус. Но это только если вы сможете выбраться отсюда, в чём я очень сомневаюсь, — уже я облокотился на спинку стула, сложив руки в замок. — Я вам не дам ни двадцать пять, ни двадцать, ни даже пять, хотя на них я был готов. Нет, я буду давать вам фиксированную плату, как делает это Брюссель.
— Ты всё сказал? — прорычал он.
— Нет, не всё, — покачал я головой. — Если вы сейчас броситесь на меня или ваши головорезы это сделают — вы даже сделать мне ничего не успеете. Мне не нужен компромат на вас, господин Руссо. Потому что если я захочу, отсюда никто живым не выйдет. Этот ресторан не просто так пуст.
Я предполагал, что может чем-то подобным закончиться, хотя уверенности не было. Нет, я просто был уверен, что до этого не дойдёт, что не может этот жирдяй так обнаглеть, но мир Нижнего города наглядно показал мне, что никогда не недооценивай противника. И я подготовился.
— А теперь я лишь хочу услышать, господин Руссо — готовы ли вы сотрудничать? Хочу напомнить, что я призрак, меня не существует, меня не смогут найти. Даже полиция. Разве это стоит нашего будущего плодотворного сотрудничества, которое обогатит вас, поможет дойти до пенсии героем, плодотворным сотрудником и сделает город спокойнее, а мне даст работать?
— Ты думаешь, что я тебя не сгною после этого? — ему от гнева даже говорить было сложно. — Думаешь, ты жилец после этого?
— Думаю, что мне ничего не будет, — ответил я и щёлкнул громко пальцами. — Совершенно ничего.