Тонкий лёд
Шрифт:
Во время обеда супруг был молчалив, бросая на меня укоризненный взгляды. Я же давно не ела с таким аппетитом, и настроение мое было великолепным. Диар одарил меня очередным укоризненным взглядом, после попытался натянуть на лицо излюбленную маску ледяного истукана, но я ответила ему смешком, показывая, что ход не оценила, и уловка прошла мимо цели.
Всё дело в том, что после обеда я собиралась отправиться к нашему доктору, кабинет которого находился в Кольберне. Его сиятельство предлагал пригласить его в поместье после моего бунта и требования увидеть во мне здоровую
— Арис, прекратите прожигать меня взглядом, — невозмутимо произнесла я. — Вы согласились с тем, что я отправлюсь в Кольберн. К чему сейчас ваше недовольство?
— Да, но каким способом вы вырвали из меня это согласие? — тут же откликнулся диар, нацеливая на меня вилку. — Не подозревал, что в столь безобидном существе сокрыто такое подлое коварство.
— Мне показалось, что мое коварство было приятным, — хмыкнула я, промакивая губы салфеткой.
— В том-то и состоит подлость, — проворчал его сиятельство, возвращаясь к обеду. — Вы усыпили мою бдительность, избрали вероломную тактику, и когда я был наиболее открыт и беззащитен, нанесли удар, воспользовавшись моим необдуманным и поспешным «да». С этого дня я, пользуясь властью диара, ввожу запрет касательно всяческих разговоров в нашей постели. Оставляю допустимыми только восклицания: «ох», «ах», «да», «еще» и «о, Арис». Все остальное под запретом. Никаких разговоров, абсолютно.
— Стало быть, я буду лишена чести слышать ваши восклицания? Или же вы тоже будете произносить: «О, Арис»? — полюбопытствовала я.
Супруг поперхнулся, откашлялся, после сделал глоток вина и промокнул рот салфеткой.
— Вношу поправку в новый закон «О разговорах в постели»: запрет на разговоры не распространяется на законодателя. Безусловно, я недурен, но чрезвычайно скромен, потому оставляю за собой право говорить, что вздумается, — уведомил меня его сиятельство.
— Да вы самодур, возлюбленный мой, — отметила я, откидываясь на спинку стула.
— Польщен, — поклонился мне диар. — Быть возлюбленным самодуром намного приятней, чем тапком-тираном.
Хмыкнув, я поднялась из-за стола. Обедали мы в одиночестве, отпустив лакея. Это вошло уже в привычку, принимать пищу без присутствия посторонних. Ухаживать за собой мы могли и сами, зато не приходилось следить за словами, произнесенными во время недолгих бесед за столом. Поэтому наши пикировки, все чаще принимали откровенный оборот. Я до того к этому привыкла, что уже не краснела при упоминании определенной стороны супружеской жизни.
Его сиятельство поднялся из-за стола вслед за мной, обогнал и придержал дверь, пропуская вперед, после поравнялся и вернулся к прерванному разговору.
— Флоретта, милая, я все же продолжаю настаивать на том, чтобы инар Маггер осмотрел вас здесь, — сказал он, приобняв меня за талию.
— Я не понимаю вашего упрямства, — ответила я и остановилась, пристально глядя на супруга. — Арис, мне до смерти надоело сидеть во дворце, глазея на улицу через оконное стекло. Я не
Супруг поморщился, всем своим видом показывая, что я говорю неприятные вещи. Но все-таки прекратил пантомиму, вновь не найдя во мне желания верить его уловкам. Я по-прежнему ожидала честного ответа, и муж сдался, проворчав:
— Порой мне не хватает пугливой дикарки, которая тряслась от моей надменной мины. Тогда с вами было легче договориться.
— Со мной и сейчас легко договориться, — улыбнулась я. — Дорогой, вы сами научили меня, что супругам нечего скрывать друг от друга, однако сейчас всеми силами показываете, что в браке есть место притворству. Или же честность вновь касается только меня? Если это так, то я чувствую, как назревает новый бунт.
Аристан поджал губы, пристально разглядывая меня, после снова приобнял и повел к нашим покоям.
— Вы правы, Фло, — ответил его сиятельство. — С некоторых пор я стал излишне подозрителен. События, имевшие место во время бала в честь вашего дня рождения, не оставили меня равнодушным. Более того я все еще имею некоторые опасения.
— Вы не доверяете мне? — изумленно спросила я, снова останавливаясь.
— О, нет, дорогая, — улыбнулся супруг и провел тыльной стороной ладони по моей щеке. — Вам я доверяю, как себе. Но я не доверяю тому негодяю, из-за которого всё произошло. Наш городской особняк он покинул, уведомив, что возвращается в столицу. Однако у меня есть некоторые сомнения в правдивости его слов.
— Почему? Насколько я знаю, у Кетдилов он не появлялся, более того прислал письмо, в котором прощался с Карли и ее родителями. Об этом мне сообщила старшая агнара Кетдил.
— И тем не менее, — упрямо повторил Аристан. — Мне Эйнор прислал письмо с извинениями и заверениями в своем раскаянии. Однако я хорошо знаю своего племянника, и если он что-то вбил себе в голову, то будет идти до конца. Он — Альдис, а Альдисы не любят проигрывать, как вам известно.
— Но ведь я дала ему понять, что меня его чувства не тронули…
— Его цель не вы, любовь моя, — ответил диар, притягивая меня к себе. — Это долгая история. Эйн всегда оказывается на вторых ролях. У него был шанс кое в чем превзойти меня. Однако этот шанс я у него отнял.
— Как же сложно мне это понять, — растерянно произнесла я. — Выходит, ваш племянник решил утереть вам нос, соблазнив вашу жену? Как же это низко… Но меня не тронули признания Эйнора, вам нечего опасаться, Арис. Не будет же он применять силу.
— Нет, это лишило бы смысла само это глупое соревнование со мной, — усмехнулся его сиятельство. — Насилие — признание собственного бессилия и, как следствие, проигрыш.
— Тогда чего вы опасаетесь? — диар промолчал, но я и сама догадалась. — Вы опасаетесь, что он может мне открыть то, что вы до сих пор скрываете? Не так ли?
— Уф, Фло, — выдохнул Арис. — Вам бы в Тайную службу государя, или же в сыск. Оставим эту тему. Вы совершенно правы, я веду себя, как подозрительный болван. Всё можно устроить намного проще. Я провожу вас до доктора, только и всего. И вы прогуляетесь, и я буду спокоен.
— А вы не собирались меня сопровождать? — в шутливом недоумении спросила я.