Тонкий лёд
Шрифт:
— А я, Арис? Как же я? — прошептала я, уже не в силах сдерживаться. — Ведь я же беременна…
— И я не откажусь ни от вас, ни от ребенка, — ответил диар и криво усмехнулся. — В конце концов, ради этого я женился. Я приму его, как своего, но в дальнейшем я не оставлю вам и шанса на… шалости.
— Что? — слезы в одно мгновение высохли, истерика сменилась новым приливом ярости.
То, что я ударила мужа, я осознала, лишь услышав хлесткий звук пощечины. Он прикрыл глаза, слегка поморщился и отстранился. Я вскочила с кровати, вытянувшись перед ним в полный
— Да как вы смеете?! Как вы осмелились говорить мне это?! Вы… Вы… Вы отвратительный человек! Подите прочь!
— Фло… — его сиятельство попытался взять меня за плечи, но я отбила его руки и отскочила в сторону.
— Не смейте прикасаться ко мне! Слышите? Не смейте говорить мне всех этих ужасных вещей!
— Фло, проклятье, — Аристан откинул голову назад и протяжно вздохнул. — К чему ваша ярость? Я ведь принимаю…
— Убирайтесь! — завизжала я, топая ногами. — Убирайтесь немедленно и не смейте показываться мне на глаза, ваше сиятельство! Ваше благородство отвратительно…
— Отвратительно?! — вдруг взвился Аристан. — Стало быть, вам отвратительно то, что я не устроил вам сцены и пришел с целью примирения, не смотря на то, что вы…
— Что я?! — воинственно спросила я.
— Что вы беременны, — буркнул диар и отвернулся от меня.
Я подскочила к нему, обогнула и встала на цыпочки, чтобы казаться выше и внушительный, и всё равно на уровне моих глаз оказался только подбородок и губы супруга. Вновь сжав кулаки, я воскликнула с прежней яростью, нацелив ему палец в нос:
— Да, беременна! Представьте себе, беременна. Еще как беременна! И когда я рожу, и вы увидите, чей это ребенок, я не подпущу вас к нему. Будьте уверены, я налечу на вас коршуном, я буду биться, как тигрица, и вы еще пожалеете, но будет поздно. Вы сами отказались от своего дитя, и я вам этого не забуду, ваше сиятельство. — После отошла, гордо вскинула голову: — И в вашу спальню я больше не приду. И ночевать я буду тут. Раз уж вы когда-то определили мне место вдали от себя, стало быть, так и будет. А что вы намереваетесь делать, меня более не волнует. Подите вон, вы мне неприятны.
Диар приблизился ко мне, заглянул в глаза и тихо, но пугающе спросил:
— Совсем не волнует?
— Подите, — упрямо повторила я.
— Отлично, — ответил Аристан, устремляясь к выходу. — Женат, но свободен, не это ли мечта многих мужчин в браке? Счастливо оставаться, ваше сиятельство.
— Счастливо провалиться, ваше сиятельство! — крикнула я ему вслед.
А когда захлопнулась дверь с такой силой, что я услышала звук посыпавшейся штукатурки, я добрела обратно до кровати, села на нее и рассеянно подумала, что так и не дала Арису закончить его историю.
— Теперь и не узнаю, — всхлипнула я.
А после снова повалилась на кровать, разрыдавшись уже в полный голос. Это была первая настоящая ссора с тех пор, как в нашу семью пришли любовь и счастье. Но если супруг не поверит мне, у нас уже не будет ни счастья, ни ссор, ни примирений, потому что жить с мужчиной и знать, что он без всякой вины считает,
— Мать Покровительница, вразуми его, — простонала я и предалась очередной порции страданий.
Глава 19
Поместье диара дышало тишиной. Она была неприятная, напряженная, холодная и пугающая. И я, и супруг хранили молчание, выдерживая характер и испытывая друг друга на прочность. Он справлялся о моем здоровье через горничных, я о его сиятельстве через камердинера. Прислуга, поддавшись настроению хозяев, тоже притихла. Люди разговаривали, едва ли не полушепотом, словно опасаясь нарушить мрачную тишину, расползавшуюся по коридорам дворца, словно огромная чернильная клякса.
Я так и не покинула своих бывших комнат и через своих женщин узнала, что в супружеские покои Аристан тоже не вернулся. Сейчас он обживал гостевые комнаты, не пожелав оставаться вблизи наших совместных комнат. Впрочем, поместье он покидал нечасто и служащие управы и другие посетители наведывались к нему сами. Я видела их в окно, но не выходила приветствовать. Я вообще в эти дни не желала никого видеть и сказалась больной даже для дам из благотворительного комитета, решив встретиться с ними, когда найду в себе хоть какое-то равновесие, иначе встреча грозила бы перерасти в одно сплошное недоумение. Меня кидало то в слезы, то я вдруг преисполнялась воинственности, но впадала в апатию и подолгу сидела у окна, глядя в пустоту застывшим взглядом. А еще я отчаянно скучала по своему мужу и его пожелания доброго утра или спокойной ночи, переданные через прислугу, хоть немного, но грели мою истерзанную душу. И пусть это было всего лишь проявлением вежливости, однако давало мне знать, что про меня не забывают.
В первый день после скандала я получила приглашение за завтрак, но отказалась от него, даже не задумавшись. Но уже к обеду я передумала и решилась спуститься в столовую, однако оказалось, что его сиятельство покинул поместье, сказав, что будет обедать в Кольберне. К ужину он был уже дома, но я велела своим горничным передать, что собираюсь пораньше лечь спать, а потом сидела и прислушивалась, когда за мной придут. Но никто так и не явился, и следующий день я провела полностью в своих покоях. На третий день завтракала опять у себя, но к обеду спустилась без предупреждения и обнаружила только один прибор: меня не ждали.
В это мгновение в столовую вошел Аристан. Я демонстративно изломила бровь, и он велел невозмутимо, даже чопорно:
— Накройте для ее сиятельства.
Впрочем, приказание было излишним, лакей, прислуживающий за столом, уже отправился за приборами для меня. Я прошла к противоположному концу стола, нарушая тем самым привычный уклад, потому что мы с супругом обычно сидели за столом рядом. Диар занял свое место, встряхнул салфетку и накрыл ею свои колени, кажется, даже не обратив внимания, что я выбрала наиболее удаленное место от него. Лакей, спешивший накрыть мне стол, замешкался, не сразу заметив, куда я переместилась.