Тонкий лёд
Шрифт:
— Карли… почему? — только и спросила я. Вопрошать об очевидном смысла не было. Эйнор Альдис был здесь, и он вновь увозил меня прочь от дома моего мужа.
Молодой негодяй хмыкнул и с явным удовольствием ответил:
— О, дорогая, не думайте о Карли дурно. Малышка всего лишь прислушалась к моим мольбам и решила помочь примириться с дядей. А так как дядюшка души в вас не чает и непременно должен прислушаться, то она согласилась написать вам, чтобы попросить о встрече. Скажу больше, она намеревалась сама отправиться к вам и умолять помочь несчастному молодому человеку, попавшему по недоразумению в немилость к его сиятельству. Мы даже сговорились отправиться на встречу с вами вместе завтра, однако… Нам ведь не нужны посредники, дорогая?
Я подняла на него взгляд, впервые
— Ого. Что с вами случилось?
— Спросите у своего мужа, — сварливо ответил Эйнор. — Дядюшка становится совершенно невыносим, когда дело касается вас. Впрочем, меня воспитывать он всегда предпочитал жестко. Правда, забывал спросить, нужно ли мне его воспитание. В девятнадцать лет благословил собственноручной поркой.
— За что? — опять не удержалась я.
— За молодость и веселый нрав, — с вызовом ответил младший Альдис.
Мне тут же вспомнились рассказы супруга о его племяннике, после всё это сложилось с тем, что я уже знала об Эйноре, и порка показалась мне совершенно оправданной. Впрочем, об этом вслух я говорить не стала, только спросила:
— В этом причина вашей неприязни к Аристану?
— Неприязнь? — переспросил он. — О, нет, Фло, у меня нет к дядюшке неприязни. Я откровенно его ненавижу, вот так будет ближе к истине.
— Из-за того, что он поднимает на вас руку?
— Богиня, Фло, до чего же вы наивны! — воскликнул Эйнор, рассмеявшись, но тут же болезненно покривился и прикрыл губы ладонью. — Нотаций я выслушал гораздо больше. До физического внушения дядюшка опускается нечасто. Но ревность — отличный повод получить от него по физиономии.
Я растерянно поморгала, вдруг сообразив, что Эйнор доволен таким поворотом событий, и не смогла не поинтересоваться:
— Так вы намеренно доводили его до того, чтобы Аристан ударил вас? Эйнор, вы безумец?
Он снова усмехнулся и стянул с головы повязку, открыв отвратительный синяк под глазом и разбитую, покрывшуюся коркой бровь.
— Я не безумен, — ответил молодой человек. — Но это невероятное удовольствие видеть, что я сумел достать его, что пробил ледяной панцирь этой невозмутимой сиятельной глыбы. И хвала Богине что он выбрал ту, которая сумела пустить трещину по монолиту непробиваемой защиты диара. Я так долго думал, в чем же его слабое место? Где мой дядюшка наиболее уязвим? И кто бы мог подумать, что слабым местом Аристана Альдиса станет его собственное холодное сердце? Знали бы вы, Флоретта, какие дамы готовы были пасть к его ногам, и ни одна из них не задела чувств диара. И вдруг невзрачный мышонок из провинции, милый в своей наивности и непосредственности, прогрыз дорожку туда, куда не долетали ядра из орудий светских львиц, опытнейших соблазнительниц. Впрочем, готов признать, что понимаю дядюшку. Сложись обстоятельства иначе, пожалуй, и я бы смог вами по-настоящему увлечься. Вы и вправду чрезвычайно милы, однако судьба распорядилась иначе, и вы стали всего лишь слепым орудием мщения в моих руках.
— Мщения, — эхом повторила я. — Что же такого вам сделал ваш дядюшка, что вы решились разрушить его жизнь, сыграв на недуге диара? Зачем вы уверили его в том, что я ношу вашего ребенка?
Младший Альдис отвернулся к окошку, а мне стало безмерно жаль, что гипсовая статуэтка из моей спальни не сохранилась, и использовала я ее против не того человека. Неожиданно я осознала собственное спокойствие, пришедшее на смену утренним метаниям, и даже обрадовалась ему. Слезы и упреки только бы доставили удовольствие мерзавцу. Но ситуация ужасная. Что теперь подумает супруг, не обнаружив меня дома? И письмо лежит в моем кармане. Нужно было оставить его на столике… Но ведь Карли просила о неразглашения, и я послушалась. Хвала Богине, я хотя бы произнесла вслух имя отправителя. Теперь остается надеяться, что мои женщины передадут его диару, и он узнает у Карлины, что написать ее просил Эйнор. Любопытно,
— У меня много причин мстить этому бесчувственному чурбану, своему дядюшке, — снова заговорил младший Альдис. — И одна из них — мое разрушенное счастье. Он украл у меня любимую женщину, я лишил его жены. Что до вашего ребенка, то кто бы ни был его отцом, но это не мой дядюшка, и мы с вами оба это знаем.
— Прекратите клеветать на меня! — воскликнула я, на мгновение лишаясь своего спокойствия. — Я никогда не изменяла своему мужу…
— Бросьте, Флоретта, — отмахнулся Эйнор. — Дядя бесплоден, и узнать об этом было невероятно приятно. И я бы мог усомниться в его неспособности зачать, если бы он не обратился ко мне с просьбой помочь ему в этом… интимном деле. Диар никогда бы не унизился до подобного решения, если бы видел для себя иной выход. Это лучшее доказательство того, что вы путались еще с кем-то. Но меня мало волнуют ваши шашни, главное, что вы оказались умницей и сделали всё за меня. Я-то думал, что мне придется надолго задержаться в Данбьерге, пока вы, наконец, поддадитесь на мои ухаживания, и я выполню наш договор с диаром уже вопреки его желанию всё отменить.
Откинувшись на спинку сиденья, я закрыла глаза, с обреченностью понимая, что мне никогда не доказать своей правоты Аристану. Если уж Эйнор, не переживший пятнадцать лет разочарований, не верит мне, то как же диар сможет понять, что я чиста перед ним? Неужели он сомневался бы во мне, даже если бы его мерзавц-племянник не встрял меж нами? Выходит, он искал бы иного любовника и отца нашего дитя? Какая же гадость!
Стараясь не поддаваться чувствам, я вновь села ровно и перевела взгляд на молодого человека.
— Стало быть, вы должны были соблазнить меня? — глухо спросила я.
— Да, соблазнить, — кивнул Эйнор, поглядывая в окошко. — Дядюшка всё продумал. Он собирался держать вас на расстоянии, не позволяя проникнуться к нему симпатией. Одинокие дни, скучные ночи, никакой страсти, ничего, чтобы могло впечатлить его жену. А потом должен был появиться я, полная противоположность холодному и равнодушному диару. Закружить, увлечь, соблазнить, а по достижении результата исчезнуть, оставив дядю с его женой и моим ребенком. Меня это вполне устраивало, и я бы счел себя отмщенным. Наставить рога безукоризненному дядюшке, оставить ему плод своих чресл, как напоминание о его собственном унижении. О-о, дорогая, я бы устроил вам настоящий вихрь страстей, и после меня вы бы ощутили всю пресность вашего бытия, возненавидев супруга за то, что он остался с вами, а не я. Однако… Случилось то, что случилось. Диар не устоял перед женщиной, предназначение которой состояло лишь в том, чтобы родить его сиятельству вожделенное дитя. А насколько он желает его, я понял, когда он пришел ко мне. Поверьте, что сознаваться в своей несостоятельности, что просить меня о подобной любезности для дядюшки было подобно смерти. Никому даже в голову не приходило, что Аристан Альдис может быть бесплоден. Абсолютно все были убеждены, что он закоренелый холостяк, а уж как он изворачивался, когда государь заводил разговоры о женитьбе, истинный змей. Да и я узнал об этом недуге только тогда, когда он пришел ко мне. А его бывшая невеста до сих пор убеждена, что он разорвал с ней помолвку по официально указанной причине…
— Она тоже с вами в сговоре? — тихо спросила я, памятуя о том, что мне наговорил Эйнор в ночь первого похищения.
Молодой человек, наконец, обернулся ко мне и изумленно приподнял брови.
— Кто? Эта салонная сплетница? Да я сам бы не стал с ней связываться, — ответил он с усмешкой. — Картинка хороша, должно быть, и в постели недурна, если уж дядюшка протянул с ней несколько лет, в остальном заурядная баба с длинным языком. Всё, на что ее может хватить, это пересчитать языком все косточки своему бывшему любовнику и его провинциальной женушке. Нет, Флоретта, если хочешь, чтобы всё вышло, как надо, то действовать стоит одному, и уж тем более не вовлекать в это женщину, склонную к самолюбованию и сплетням.