Тонкий лёд

Цыпленкова Юлия

— Остаются мой брат и агнар Наэль, — заметила я. — Они знают истинную причину, по которой вас изгнал дядя.

— Разумеется, — кивнул Эйнор. — Кетдилы расскажут, как я был расстроен этим обстоятельством, потому-то Карли и приняла в моей судьбе живейшее участие.

— Но они видели, как вы целовали меня, и как я сопротивлялась! — воскликнула я, не в силах поверить, что возможно так виртуозно использовать любую мелочь.

— Каюсь, не устоял, — вздохнул негодяй. — Вы были так красивы в тот день, а я выпил несколько больше, чем полагается. Неверно истолковал вашу улыбку и поплатился за свою минутную слабость ссорой с ревнивым дядюшкой. Но потом я очень-очень раскаивался

в своем поведении, у меня даже есть свидетели, — Эйнор хитро взглянул на меня, и я задохнулась от желания выцарапать ему глаза.

— Охотничий домик, — глухо произнесла я. — Прислуга диара знает, что нас с вами застали вместе.

— Ох, какая же вы неугомонная, Фло, — покачал головой Эйнор. — И дотошная, как ваш муж. Он тоже душу вытянет своими вопросами. Не волнуйтесь, у меня и на это есть объяснение. Да, я наведывался в охотничий домик для встреч с некой дамой, имя которой не могу разглашать, и в тот день застал там вас с вашим любовником. Мерзавца я выгнал, но было уже позднее время, и я, из опасения везти вас в поместье, остался с вами до утра. Но ведь ничего не было! Как я могу покуситься на жену своего дяди? А утром нас нашли, и его сиятельство, неверно истолковав произошедшее, избил меня и отправил со своими людьми до границ диарата. Они видели, как я уезжал.

— Но если спросят имя дамы, ведь королевским следователям вы не сможете не сказать…

— Такая тоже есть, и ее имя вам известно, — хмыкнул мерзавец. — Агнара Ларситта Вердис стала моей тайной любовницей. И она, если дело дойдет до следствия, подтвердит мои слова.

— Ларси?! — потрясенно вскрикнула я. — Но как…

Младший Альдис откинул голову назад и расхохотался.

— Наивная душа, витающая в облаках своего слепого счастья! — воскликнул мужчина. — Причину ее дурного настроения угадать было несложно, особенно, когда умеешь слушать. Очередная пустышка с амбициями. Я встретил ее в Кольберне. Несколько комплиментов, пристальный взгляд, чуть дольше положенного задержанная рука в моей руке, и из нее уже можно было вить веревки. Пока муж Ларси служил на благо диарата, а дети сидели под присмотром няньки, эта ветреная агнара нежилась в моих объятьях в том самом охотничьем домике. Мерзкая дамочка, должен признать. Столько гадостей о вас говорила. Признаться, даже меня коробило от ее желчи и зависти. Пока Ларси молчит и слухов распускать не будет, иначе придется сознаться, что она делала в охотничьем домике, но следствие развяжет ей язык.

— Какой же вы… — выдохнула я, чувствуя, как кровь приливает к щекам от гнева.

— О, да, я хорош, — снова рассмеялся племянник моего мужа, и карета вдруг остановилась. Эйнор выглянул в окно и уже деловит сказал: — Ну вот и приехали.

— Куда? — хмуро спросила я.

— На место встречи с судьбой, — ответил младший Альдис. — Выходим.

— Не пойду, — мотнула я головой.

— У вас нет выхода. Если будет нужно, я выволоку вас силой, — без тени прежней улыбки ответил мерзавец. — Вы были умницей всю дорогу, Флоретта, не стоит менять своего поведения сейчас. Если не станете упрямиться, я не буду груб с вами. В конце концов, подумайте о своем ребенке.

Я некоторое время смотрела на лицемера, наконец, не выдержала и расхохоталась в полный голос. Впрочем, из кареты я выходила самостоятельно, решив рассмотреть всё в подробностях, а после искать выход. Если я буду разумно вести себя, возможно, меня нигде не запрут, и тогда есть шанс выбраться из ловушки раньше, чем Аристан объявится здесь.

Глава 20

Я вновь оказалась в небольшом лесном

доме, но в отличие от охотничьего домика диара, место было явно заброшенным, и младший Альдис решил его использовать для своих мерзких целей именно по этой причине. Однако огонь в очаге все-таки был разведен, и дом неплохо прогрелся к нашему появлению. Это навело на мысли, что помогает Эйнору не только мужчина, правивший каретой, но и еще кто-то. Слишком ярко пылал огонь, когда мы вошли в дверь, чтобы допустить, что его разожгли перед тем, как отправились за мной.

Мой похититель уверенно прошел к столу, сбросил на него свою шляпу, до того лежавшую на сиденье в карете, следом полетели перчатки, пальто небрежно упало на спинку стула, а сам молодой человек уселся, закинув ногу на ногу и сделал гостеприимный жест рукой.

— Располагайтесь, дорогая. Ожидание займет у нас некоторое время, вы устанете стоять и испепелять меня взглядом.

— Судя по вашим замыслам, належаться я еще успею, — мрачно ответила я и прошла к скамейке, стоявшей у противоположной стены.

Эйнор хмыкнул и скрестил руки на груди, рассматривая меня. Я отвернулась от него, взглянула в сторону окна и судорожно вздохнула, вдруг вспомнив о пирожных, которые готовил для меня наш кондитер. Должно быть, они уже лежат на тарелочке из тонкого фарфора, донышко которого украшает милая пасторальная картинка, изображавшая веселую розовощекую пастушку с двумя овечками. И сливки на пирожном такие же пушистые, как нарисованная шерсть овечек. От чувства несправедливости, что мои пирожные ожидают меня во дворце диара, а я нахожусь в каком-то убогом домишке, на глаза навернулись слезы. А следом пришли раздражение и злость на своего похитителя. Отчаянно захотелось швырнуть в него чем-нибудь, но под рукой ничего подходящего не оказалось, и я просто скрипнула зубами.

— Флоретта, вы плачете? — донесся до меня голос младшего Альдиса, и накал моего гнева увеличился в несколько раз. — Вам страшно?

Порывисто обернувшись в его сторону, я сузила глаза и с минуту глубоко дышала, пытаясь взять себя в руки.

— Вы злитесь на меня, — продолжил Эйнор. — Я понимаю. Но поверьте, на вас я не держу зла…

И тут я вскочила на ноги, словно подброшенная пружиной. Поклонилась, едва ли не до земли и протянула отвратительнейшим писклявым голосом:

— Благодарю покорнейше, ваше мерзейшество. Вы чрезвычайно великодушны.

Мой похититель заметно опешил от моей клоунады. Меня же продолжило распирать, и, сорвавшись с места, я закружила по небольшой комнатке, совершенно не зная, как выплеснуть свою ярость. Ничего дельного на глаза так и не попалось, но языке вертелись ругательства Эггера, и мне до смерти хотелось их обрушить на голову своего похитителя, но воспитание не позволяло сделать это даже от злости.

Набегавшись, я упала на прежнее место и шумно выдохнула.

— Вы странно себя ведете, — сказал Эйнор, сидевший в неподвижности всё то время, пока я наворачивала круги по домику.

— А не пойти ли вам… — ответила я, закончив фразу одним из излюбленных оборотов Эггера, все-таки сорвавшимся с моего языка. Так наш старый привратник обычно посылал бродяг, забредавших в папенькино поместье. — А еще…

Эту витиеватую фразу, которую я ни за что не возьмусь повторить, Эггер употреблял совсем редко по причине ее скабрезности и нашего с Арти присутствия, но сейчас бранная тирада лилась из меня с особым удовольствием, оставляя после себя чувство невероятного облегчения. А когда я выдохлась и закончила, Эйнор остался сидеть с неприлично открытым ртом. И только спустя полминуты закрыл его и покачал головой: