Топ-модель
Шрифт:
– Слушай ты, сучка...
– взвизгнул, - я тебя...
– Не-а, ты слабенький, ты импотентик, ты ничто...
И услышала короткие гудки - победа? Какая может быть победа в схватке со слабым на голову и ниже? Я где-то читала, что есть такие больные, способные лишь на подобные гаденькие выступления. Вопрос в другом: откуда у "поклонника" этот номер телефона. Его практически никто не знает. Впрочем, этот номер оставлен в моем договоре. Неужели болезненный маньяк имеет доступ в кабинет госпожи Мунтян? Или, быть может, у него иные возможности?
Он точно присутствовал на дефиле - именно там я впервые ощутила чужой и неприятный взгляд. Потом в баре, где мы мило болтали и пили сок и кофе. А не игры ли это господина Чиковани? Нет, едва ли? Зачем такие скверные изощрения петуху в курятнике?
Уяснив, что я сейчас не получу ответа, махнула рукой и отправилась на кухню. Праздник там в разгаре, и я присоединяюсь к нему, как пассажирка, чудом успевшая на теплоход, отправляющийся в морской поход за турецкой кожей и шубами.
– Поклонники?
– подмигивает Олег Павлович, - Не рановато ли?
– Папа, - морщится Евгения.
– Мария уже большая девочка.
– Но мы за неё в ответе, - напоминает.
– Нет проблем, - вступает Максим.
– Если надо, мы ей телохранителя...
– Тебе больше не наливать, - фыркает Женя, - чаю.
– Угощайся Машенька, - говорит Ольга Васильевна, указывая глазами на торт.
– Худенькая ты.
– Она идеальная, ма: девяносто-шестьдесят-девяносто, - на это говорит Женя.
– Она, как божья птичка, питается святым духом.
– Ну и хорошо, - улыбается тетя Оля, - каждому свое.
– И отрезает от торта внушительный кус - себе.
Олег Павлович укоризненно смотрит на жену. Та по-своему понимает его взгляд:
– Не волнуйся, и тебя не обделим.
Мне было опять хорошо сидеть на этой московской кухоньке, ощущая себя удобно и покойно. Было такое впечатление, что нахожусь в карме, образованной от рассеивающегося теплого света лампы-фонаря, и защищающей меня от опасного и грозного мира.
Когда заканчивалось это праздничное чаепитие, Максим Павлов неожиданно предлагает:
– Есть идея: всем пойти в наш клуб на дискотеку.
– Всем?
– дядя Олег и тетя Оля поперхнулись тортом.
– А что, потанцуем? Вальс, танго...
– Нет уж, молодые люди, - отвечает Ольга Васильевна.
– Танцуйте без нас.
– Маша, а ты как?
– обращается любитель вальса и танго.
– Не устала?
Я хочу ответить, мол, я всегда готова развлечься, да вдруг чувствую, кто-то топчет мою ногу. Наверное, так слон наступает на дрессировщика.
– Нет, Машенька устала, - говорит моя двоюродная сестра с таким любезным гюрзовым видом, что я понимаю: лучше будет отказаться от приглашения.
– Мы все устали, - добавляет Евгения.
– Тем более завтра её ждет трудный день. Да, Маруся?
– Очень трудный, - не без легкого вызова отвечаю я.
– Вот видишь, милый, - говорит
– Так что, допивай чай и бай-бай, - "делает" ручкой.
Родители осуждающе качают головой, мол, что за поведение, дочь родная. Впрочем, Максим не обижается и говорит, что его "невеста" абсолютно права: у него самого завтра зачет по стрельбе.
– И когда стрельба?
– проявляю интерес.
– В девять часов.
– Вечера?
– Утра, конечно, Маша. А что?
– А можно я тоже постреляю, - поднимаю руку как в школе.
Евгения закатывает глаза к потолку. Павлов делает вид, что задумывается над моей просьбой. Я невинно хлопаю ресницами, как пластмассовая кукла. Олег Павлович с женой, сказав, что по телевизору начинается интересный отечественный фильм "Шальная баба" с прелестной Еленой Яковлевой, удаляются из кухни от греха подальше.
– Твое дело, Маруся, - с нажимом говорит сестра, - стрелять глазками. И это ты умеешь делать, как я вижу.
– Мать, прекрати, - заступается за меня Максим.
– Ребенку интересно пострелять... из оружия...
– Ребенку, - фыркает Евгения.
– Кобылка она фигурная.
– Жарко будет завтра, - нелогично говорит Павлов, пытаясь снять напряжение между двумя клеммами, как это делает похмельный электрик в подстанции, когда неделю идет дождь.
– Маша, будь добра, выйти, - требует двоюродная сестра.
– Откуда, - валяю дурочку.
– Пока, - говорит недобро, - из кухни.
Я это делаю с независимым видом, не понимая приступа ревности. Что за чертовщина? Кажется, я веду себя прилично и не пристаю к её доблестному ухажеру? В чем тогда дело? Не понимаю?
Из гостиной доносятся напряженные голоса телевизионных героев - они живут своей, сочиненной сценаристами жизнью; героям куда проще, чем всем нам - их судьбы уже расписаны до последего вздоха. А мы не знаем даже того, что будет завтра.
Завтра будет жарко, вспоминаю предположение Максима Павлова и улыбаюсь: нет, это не герой моего романа - слишком он верный, правильный и... добрый. Во всяком случае, делает все, чтобы попасть под каблучок Евгении. И зачем ему это надо? Любовь? Не знаю-не знаю.
Я снова сажусь в кресло и глазею в открытое окно на потемневшее небо. Здесь оно другое - сыроватое, часто с кучевыми облаками, из-за которых не видно звезд. А зачем здесь звезды, размышляю, если большинство граждан смотрит себе под ноги на пыльный асфальт. Не из-за этого ли у многих плесневеют мозги и возникают извращенные желания?
И заметно вздрагиваю - телефон! Ну, если это снова сладострастный любитель клубнички по телефону...
Я хватаю трубку, готовая разродиться тирадой о том, что сейчас ему пропишу лечение электрошоком, да слышу родной голос мамы... и тут же оправдываюсь: закрутилась и позабыла сообщить о своих успехах! А они есть и рассказываю (без подробностей) о посещение Недели моды и своем поступлении в группу модельера Мунтян.