Топот бронзового коня
Шрифт:
– Непременно, ваше величество.
Император не стал препятствовать ежегодному желанию государыни съездить в их имение в Малой Азии - погулять, развеяться. Лишь предупредил: «Не сиди подолгу на солнце. Это плохо влияет на кожу и на внутренние органы». Та ответила: «Я и так не вылезаю из тени». Он заулыбался: «Ну, в моей жизни ты всегда на свету, это каждый видит».
Сам дворец Герея походил на Эдемский сад: в зелени, фруктовых деревьях, цветниках и фонтанах с декоративными рыбками. По лужайкам разгуливали павлины и ручные косули. Меж листвы распевали яркие птицы. Многочисленные рабы охраняли покой господ и стремились выполнить каждое желание. Здание из белого мрамора было так устроено, что внутри сохранялась
Распорядок дня не казался оригинальным: пробуждение около полудня, омовение, умащение тела и другие косметические процедуры, поздний завтрак, разговоры с приближенными дамами, иногда - с заезжими монахами, выбор завтрашнего меню, сон, прогулки по саду, игры с домашними зверушками, чтение вслух прозы и поэзии, иногда - прогулки на лодке, поздний то ли обед, то ли ужин и невинные эротические забавы: танцы обнажённых рабынь, раздевания атлетически сложенных рабов, сцены-имитации лесбийской и гетеросексуальной любви. В этих представлениях принимал участие и Ареовинд. Феодора вроде в полудрёме наблюдала за ним - как играют его мышцы под смуглой кожей - на груди, спине, ягодицах, ощущала сладкое томление у себя в чувствительных точках, но не шла на близость, вроде опасаясь чего-то. Бога? Мужа? Может быть, всего вместе…
Но однажды сказала евнуху Фаэтету:
– Вот что, у меня секретное поручение для тебя. Есть жена одного сенатора - без имён, конечно!
– так она влюбилась в нашего красавчика Ареовинда. Надо сделать так, чтоб они встречались, только он не видел её лица. Оборудуй спаленку на втором этаже - в комнате без окон, в той, в которую ведёт потайная лестница из моих покоев. Ясно? В полночь приведёшь туда раба и закроешь двери на ключ, пусть сидит на ложе в полной темноте. Вскоре к нему поднимется моя доверительница, и они проведут час любви. А когда она скроется, тот подаст сигнал, и ты его уведёшь. Хитроумный план, ты согласен?
Фаэтет поклонился:
– Как и все, что придумывает ваше величество.
– Значит, исполняй. К вечеру доложишь. Если ночью выйдет, как намечено, я тебя отблагодарю по- царски.
– Будет сделано, уж не сомневайтесь.
Накануне обеда евнух доложил: спаленка готова, молодой человек оповещён и препятствий для свидания нет. Государыня сказала сурово:
– Но, надеюсь, ты и он - оба понимаете, что язык вам следует держать за зубами?
– О, ещё бы!
– Если кто-то проговорится, слухи поползут, то велю бросить вас в темницу, из которой не бывает возврата.
– Не тревожьтесь, ваше величество, всё останется в тайне.
– Ну, смотри, смотри.
От застолья в этот день она отказалась, мотивировав головной болью, и велела принести лёгкие закуски в опочивальню. Прилегла, но заснуть не смогла, встала, занялась вышиванием, бросила, попросила одну из дам почитать ей из Квинта Смирнского - по мотивам гомеровских сюжетов, - перебила на середине, отослала прочь. Удивилась сама себе: «Я волнуюсь, как девочка накануне первого свидания. Что со мной такое?
– и подумала с горечью: - Может, потому, что вот это моя последняя страсть? Мне уже пятьдесят четыре, а не за горами и старость. Если верить картам, протяну ещё не более пятнадцати лет… Страшно умирать! Но, с другой стороны, без влюблённости, будучи старухой, жить не стоит. Лишь влюблённость горячит кровь, шевелит мысли, заставляет сердце биться учащённо. Живы только те, кто способны ещё влюбляться!
– Опустилась на колени под образами: - Пресвятая Дева! Как мне поступить? Убояться Страшного Суда и не изменять мужу? Или напоследок испытать давно забытое наслаждение? Испытать, удовлетвориться - и постричься в монахини,
Вроде бы решила не ходить на свидание. Вроде успокоилась, позвала служанок, чтобы приготовить себя ко сну. Те омыли её ступни в розовой воде, расчесали волосы, наложили на лицо творожную маску, облекли в ночной балахон. Уложили под балдахин и задули свечи - лишь одну оставив на мраморном столике (Феодора не любила спать в полной темноте, опасаясь перепутать сонные кошмары с реальностью.) Василиса поначалу забылась, но когда на башне дворца протрубили полночь, вдруг вскочила на ложе и перекрестилась. Быстро прочитала «Отче наш» и опять упала головой на подушки. Опустила веки. И открыла. И села. И спустила ноги, погрузив их в домашние меховые туфли. Облизала пересохшие губы. Встала, подошла к мраморному столику и взяла свечу. Подошла к портьере и нажала потаённую ручку. Часть стены отъехала, образуя тайный ход. Феодора осветила каменные ступеньки винтовой лестницы. И шагнула навстречу своему счастью. Или гибели?
Перед спальней на втором этаже загасила пламя. В темноте приоткрыла дверь. Заглянула внутрь, ничего, естественно, не увидев, шёпотом спросила:
– Есть тут кто живой?
И услышала тоже шёпот:
– Я, Ареовинд.
Сердце колотилось у горла, ноги почти не слушались.
– Протяни мне руку, я боюсь упасть, - еле слышно проговорила царица.
Несколько мгновений не могли друг друга найти. Наконец, их пальцы соприкоснулись. Он сказал негромко:
– Ложе рядом, следуйте за мной.
Взяв её под локоть, проводил к одру. Василиса нащупала перину, села, развязала тесёмки у себя на груди. И освободилась от лишней теперь материи. Усадила юношу рядом, провела ладонью по его телу - он был тоже наг. Не спеша скользнула по живо ту и нашла рукой то, к чему стремилась, - сокровенное, тёплое, упругое. Не сдержавшись, радостно воскликнула:
– О, какая твердь!
– опустила голову и поцеловала.
Раб не смог сдержать сладостного стона. А императрица себя не помнила и проделывала такое, что в приличном обществе рассказывать не пристало. Словно бы клубок, перекатывались оба по ложу, отдаваясь друг другу по-всякому, в самых фантастических вариантах, бесконечное количество раз, потные и липкие от потоков мужского семени. Задыхаясь и теряя сознание. Содрогаясь телами вплоть до экстатических судорог.
Вдруг она остыла, отстранилась и отодвинулась. Мавр удивлённо спросил:
– Что-нибудь не так?
– Нет, - произнесла владычица тихо, - но уже достаточно. Больше не хочу.
– Мы ещё когда-нибудь встретимся?
– в голосе его прозвучала боль.
– А тебе понравилось?
– улыбнулась женщина, облачаясь в ткань.
Он признался скромно:
– О, ещё б не понравилось! В первый раз такое.
– И, возможно, в последний. Ничего не обещаю заранее.
– Я вовек не забуду вас.
– Нет уж, лучше забыть, пожалуй. Главное, не дай тебе Бог кому-нибудь разболтать.
– Буду нем как рыба.
– Ну, прощай, мой мальчик, - быстро поцеловала, угодив в скулу, соскользнула с ложа и на ощупь добралась до секретной дверцы. Запалить свечу было нечем, и пришлось идти по каменным ступеням с осторожностью, чтобы не свернуть себе шею.
Наконец, оказалась у себя в спальне. Прилегла на одр, дёрнула за ленту с прикреплённым к её концу колокольчиком, вызывая караульного евнуха. Тот вошёл немедля. Приказала ему: