Торгующая наслаждением
Шрифт:
— Эй, — я бью его по руке и смеюсь, когда все крендельки, кроме двух, падают в песок, — что за манеры?
— Они хорошо выглядят, — отвечает он, пожимая плечами.
Я также замечаю его самодовольную улыбку. Вот урод! Смотрю на него с прищуром.
— Мог бы и попросить.
Его единственный ответ — улыбка, достойная красной ковровой дорожки. В нем слишком много всего, что меня отвлекает. Когда я с ним, то забываю, что это опасно для нас — быть друзьями. Он сбежит, когда узнает мои секреты.
— Ну… — начинает Эверет издалека, и я понимаю, что парень
Я кладу в рот еще один крендель.
— Не особо, — я знаю, куда все это ведет, поэтому не хочу обедать с ним. Это слишком рискованно.
— Не прямо сейчас, но… не хотела ли бы ты поужинать со мной сегодня? Скажем, в шесть?
— Не думаю, что это хорошая идея, — я беру пакет с крендельками и засовываю его в мини-холодильник вместе с водой и солнцезащитным кремом.
— Почему?
— Потому что мы всего лишь друзья, — отвечаю я.
— А это просто ужин… для друзей. Ничего особенного. Я сделаю нам бутерброды с тунцом, если это заставит чувствовать тебя комфортнее.
Как только я собираю все свои вещи, смотрю на него. Ничего не могу с собой поделать и огрызаюсь на его предложение:
— Бутерброды с тунцом?
— Лучше, чем стейк с рисом, да?
— Нет, — говорю я ему, немного усмехаясь. — В этом мире нет ничего лучше стейка.
Когда я встаю, Эверет тянется к моему мини-холодильнику.
— Так что, поужинаешь со мной сегодня? Мне просто нужна компания, ничего больше, — он вытягивает руку перед собой почти в предупреждающем жесте, показывая, что не собирается пересекать черту. Либо он настоящий хитрец, либо действительно хочет дружить.
— Ты гей? — спрашиваю я поспешно.
Когда он встает в оборонительную позицию, все быстрее качая головой, понимаю, что обижаю его. Это не должно быть оскорблением, я хочу, чтобы он был геем. Тогда бы я точно знала, что мы не пересечем границы.
— Что? Нет. Нихрена. Я люблю женщин. Люблю сиськи и красивые задницы, и заниматься сексом. В смысле, я не думаю только об этом, но мне это нравится. Очень, на самом деле. Секс — это прекрасно. С женщиной. Только с женщиной.
Он принимает это на свой счет, начиная копаться в себе. У меня есть идея.
— Погоди, — говорю я, прежде чем мое веселье превратиться в досаду, — я понимаю. Ты обычный парень, который любить потрахаться.
— Я не шлюха, — объявляет он. Его щеки и шея окрашиваются в бледно-розовый, что веселит меня еще больше. Но я стараюсь не подать виду. Не хочу, чтобы он подумал, что привлекает меня. Черт, я даже не хочу, чтобы он привлекал меня. Но это не может быть так просто.
— Извини, — бормочу я, — я просто пытаюсь тебя понять.
Эверет направляется ко входу в комплекс. Я медленно иду вместе с ним и вижу, как он кривит свое лицо.
— Почему ты так обо мне подумала? В смысле, что я — гей.
Я останавливаюсь и осматриваю свое тело. Не скажу, что в нем есть что-то особенное, но оно же едва прикрыто.
— Просто я почти голая, а ты даже не пытаешься затащить меня в постель. Разговариваешь со мной без притворства. Уважаешь меня. Почему
— По-твоему, мужчина должен быть невежливым, высокомерным мудаком, который использует женщин исключительно для того, чтобы потрахаться?
Я киваю, исходя из своего мнения о парнях, которых знаю. Он сводит брови на переносице. Видимо, мой ответ его удивил. Может быть, там, откуда он родом, это происходит по-другому, но на юге дела обстоят именно так. Всех подобных парней (я не говорю мужчин, потому что они, определенно, к таковым не относятся), с которыми вы ошиваетесь, нужно посылать куда подальше. Никому нельзя позволять унижать себя.
Я кусаю свою нижнюю губу, стараясь спрятать улыбку, но не думаю, что это работает. Он благоразумный человек. Может, у него и нет никаких скрытых мотивов, может быть, он прав. Я не знаю наверняка, но тяжело удержаться и не выяснить это.
— Ну, я не тусуюсь с парнями. Кроме тебя, видимо.
— А как насчет того седого чувака?
Живот скручивает. Черт! Я об этом не подумала. Я не хотела, чтобы он увидел меня с Уинстоном. Пожимаю плечами, стараясь играть в невинность.
— Это был мой дядя.
— Хорошо, — клянусь, я вижу облегчение на его лице, когда мы добираемся до двери. Мужчина останавливается, прежде чем открыть ее.
— Я имею в виду, мне не важно, кто это был. Но я бы не хотел, чтобы ты тусовалась с кем-то его возраста, зная, что ты веришь в то, что мужчины хотят только секса. Кто-то его возраста не должен бегать за такой молоденькой девушкой. Это неправильно.
— Почему же это неправильно? — я стараюсь особо не сопротивляться, но не думаю, что возраст имеет значение. По крайней мере, не столько, сколько все считают. Конечно, я не считаю, что старики должны трахаться с подростками, тем более против их воли, но мне двадцать лет, и я совершенно осознанно и охотно занимаюсь сексом, так что для меня не имеет значения, с человеком какого возраста я это делаю. Я не говорю про это, но мне просто любопытно покопаться в его мыслях. Может, я просто стараюсь защитить себя, но пытаюсь не показывать этого.
Эверет смотрит на меня, не отвечая. Наверное, прокручивает в голове верный ответ.
— Потому что это отвратительно. Ты молода, а он стар. Неважно, он же просто твой дядя.
— Правильно, — говорю я, с усилием пытаясь улыбнуться.
Я стираю весь этот разговор из головы. Он не стоит моего стресса. Эверет открывает дверь, позволяя мне войти перед ним.
— Итак, — говорит он, когда мы останавливаемся в холле, — что насчет ужина?
Мне приходится какое-то время подумать, прежде чем ответить. Господи, я возненавижу себя за то, что собираюсь сделать.