Торгующая наслаждением

Бил Эшли

Завязав свои кроссовки, встаю и разминаю спину. Я паршиво спал прошлой ночью. Может быть, на этом диване и удобно сидеть, но спать на нем — совершенно другое дело. Мое тело ноет из-за того, что долго пробыло в одном положении. И сейчас я чувствую себя минимум на сорок лет, а не на двадцать шесть. Поэтому мне нужна пробежка.

Воздух чистый и свежий, а солнце только начинает появляться на небосводе. На самом деле, я все еще могу видеть луну, которая исчезает с каждой секундой. Знаю, что скоро температура поднимется, так что я немедленно перехожу на легкий

спринт и ускоряюсь, миновав квартал. Я по-прежнему бегу вдоль пляжа по бетонной дорожке, которая проложена параллельно морю. Глядя на то, как много лодок плывет по его волнам, я ловлю себя на меланхоличной мысли, что уже никогда не возьму Бренну на рыбалку.

Пробегая мимо пристани, я замечаю маленькую желтую лодку с выцветшими словами «De Toute Beaute», написанными черной, местами потрескавшейся, краской. К сожалению, я не говорю по-французски, но предполагаю, что здесь написано что-то, связанное с красотой. Я замедляю темп, двигаясь прямо к лодке, которая привязана к одному из доков. С каждым шагом, который приближает меня к этому маленькому судну, понимаю, что в нем есть что-то, что зовет меня.

Внимательно оглядываясь, из каюты появляется пожилой мужчина, по крайней мере, из того, что, по моему мнению, должно быть каютой. Я рыбачил бесчисленное количество раз, но никогда не делал этого в океане. Не говоря уже о том, что у нас был понтонный катер — самая большая лодка, на которой я когда-либо был. Она была габаритнее, чем эта, с каютой и большой площадью внизу.

— Как дела? — спрашивает старик, бросая плетеный канат к причалу. — Чудесное утро, не правда ли? — его акцент немного похож на французский, что объясняет иностранные слова на борту лодки.

— Конечно. Хорошая у вас лодка, — я прохожусь рукой по борту. Возможно, она и старая, но определенно построена так, чтобы долго служить своему хозяину.

— Верно.

Он маленького роста и худощавый. На нем коричневая шляпа, прикрывающая его голову, пара симпатичных брюк и желтые сапоги для рыбалки. Конечно же, он выглядит как заядлый рыбак.

— Это моя гордость и отрада. Я построил ее пятьдесят три года назад, а она все еще бесстрашно идет по волнам.

— Вы ее построили? — спрашиваю я, кивая в сторону лодки.

Сняв шляпу, мужчина стирает пот со лба, прежде чем натянуть ее обратно. Выбравшись из лодки, мужчина встает передо мной на причале, глядя на свое сокровище.

— Конечно. «De Toute Beaute» названа в честь моей покойной жены. Ее звали Анастасия, и она была самым красивым существом, что я когда-либо видел.

— Очень грустно слышать это, — говорю я ему, выражая соболезнование.

Он горестно усмехается:

— Она ушла почти десять лет назад, сейчас не о чем сожалеть. Я смирился с этим. Жена хотела, чтобы ее кремировали, а прах рассеяли над морем. Я так и сделал. Поэтому каждый раз, когда я выхожу в море, то чувствую, что моя любовь со мной.

Любой бы мог сейчас увидеть искреннюю любовь в его глазах, как к покойной жене, так и к этой лодке.

— А у тебя есть спутница? — спрашивает он.

Я смотрю на него так же,

как он смотрел на меня, исследуя его глаза

— Я работаю над этим, — говорю ему, пытаясь придать голосу немного игривости. Запустив руку в волосы, понимаю, что весь вспотел, и нужно будет принять душ перед работой. — Ладно, мне скоро нужно двигать на работу. Я просто хотел взглянуть на вашу лодку. Она привлекла мое внимание, когда я пробегал мимо, поэтому решил подойти и посмотреть поближе.

Его улыбка дрожит:

— А ты знаешь, она продается. Мне восемьдесят семь. Не могу больше держать ее при себе.

Не уверен, намекает ли он мне, чтобы я выставил себя в качестве покупателя. Единственное, что я знаю — у меня никогда не было настоящей лодки, и я об этих плавучих средствах передвижения почти ничего не знаю. Даже не имею малейшего представления о том, во сколько мне обойдется эта лодка.

— Надеюсь, вы найдете достойного покупателя, — говорю я после некоторых раздумий.

Смотрю, как старик кивает своей головой, пытаясь улыбнуться немного шире.

— Жаль, что у меня нет детей. Рак простаты, — заявляет он.

А этот человек не стесняется обсуждать свою жизнь.

— Подхватил эту дрянь, когда мне было тридцать. Анастасия была опустошена, но вот я здесь. Здоровый как конь. Ну, по крайней мере, большинство дней в своей жизни. Ну, ты понимаешь, человеку в моем возрасте без проблем со здоровьем не обойтись, — он усмехается, умудряясь находить юмор во всей этой трагедии.

Мертвая жена, которая не смогла родить ему детей, рак, который он победил, и то, что, скорее всего, этот человек скоро будет на смертном одре. Мое сердце болит за этого старика. Особенно за то, как открыто и искренне он разговаривает с таким незнакомцем, как я.

— Ну, хорошо, не буду больше тебя задерживать. Меня зовут Корбин, кстати.

Немного приблизившись, чтобы пожать его протянутую руку, я говорю ему:

— Эверет. Эверет Берк.

— Приятно познакомиться, мистер Берк. Хорошего вам дня.

— Вам тоже, сэр.

Весь в поту, я возвращаюсь в свою квартиру. Сейчас самое время принять душ. Вижу, как Эмили выходит из спальни, зевая и вытягивая руки над головой.

— Твоя кровать очень удобная, — заявляет она.

— Уверен, так и есть. Тебе нужно в ванную, а то я сейчас пойду в душ?

— Нет, все в порядке. Прими душ, а я сделаю кофе, — проходя мимо меня, сестра морщит нос, — да, тебе определенно нужен душ. От тебя разит потом. Чем это ты занимался утром?

— Был на пробежке.

— С каких это пор? — спрашивает она.

— Думаю, начиная с этого утра, — пожав плечами, направляюсь в комнату, чтобы захватить вещи, которые мне предстоит надеть сегодня.

Я быстро принимаю душ и одеваюсь. После моей полной подготовки к повседневной рутине я возвращаюсь на кухню. Эмили тут же протягивает мне чашку со свежезаваренным кофе.

— Спасибо. Уверена, что с тобой все будет в порядке?

Она вопросительно поднимает брови:

— Да, уверена. Может быть, схожу на пляж или еще что.