Торжество долгой ночи
Шрифт:
Мысленно вернувшись к борьбе с неподатливым пространством, Кай видел, как, лихорадочно сотрясаясь всем телом от перенапряжения, Люциус стянул стороны разлома в единое целое и повалился без чувств, обагряя землю кровью. После такого глупо было питать надежды, что внутри Люка еще теплилась жизнь, нагрузка на него обрушилась колоссальная.
Пощупав пульс Люциуса, медик жестом попросил принести носилки.
– Этот еще дышит! – где-то вдалеке врачи пытались реанимировать Грея, которому, казалось, уже было суждено умереть.
Сильная мужская
– Полегче! – не сдержался Кай. На запястьях защелкнулись наручники.
Получив толчок в спину, он с несвойственным мятежному духу послушанием направился к служебной машине, попутно оглядывая внешний двор. Погасший огонь тлел в обезглавленном теле беса из преисподней. Огражденное желтыми лентами, оно выглядело совсем уж ничтожно и жалко. «Рожден грозным пламенем, чтобы стать жертвой опытов. Должно быть, весь ад со смеху покатывается», – подумал Кай и криво улыбнулся неуместному юмору.
– У вас есть какое-то оправдание? – полиция заковывала Нину в металлические браслеты, пытаясь хоть сколько-нибудь прояснить ситуацию.
– Ни единого.
– Эти двое работали на Элфорда, – протоколировал страж. – Его тело пока не нашли.
– Хочешь сказать, они напрямую ко всему причастны? А остальные?..
– Ничего я не хочу сказать, не делай мне мозги. Город гудит про начало апокалипсиса, здесь лежит рогатый сукин сын и долбаная гора трупов, что я могу объяснить? Мне после этого дела психотерапевт показан, если мы и правда все не сдохнем в скором времени.
– Что ни возвращение сюда, то хрень какая-то.
Предварительно осужденных доставили в полицейский участок. Отвели в подвальный коридор с железными решетками, заперли в камерах поодиночке. Дыхание стеснили запахи каменной сырости и плесени, мешавшиеся с запахом табака. Толстые стены обвевали холодом и отчуждением, нагоняя уныние.
Падая от усталости, Нина опустилась на ледяной пол и обхватила себя руками. Минувшие события никак не укладывались в голове, путаясь быстро и беспорядочно, как в горячке. Стараясь прервать круговерть мыслей, она отвела глаза в сторону и взглядом столкнулась с хмурым лицом Джеймса – он сидел в камере напротив, упершись лбом в металлические прутья, и создавал впечатление смертельно изнуренного человека. Ноги уже никого не держали.
Где-то глухо постукивал костяшками по металлу Кай, нарушая задумчивую тишину.
– И как там? В межпространственной дыре? – слабым голосом внезапно спросил он.
– Как на аттракционах, – лениво ответил Джеймс. – Если у кого-то слабый вестибулярный аппарат, не советую.
Сморщив лоб, он устремил на Нину долгий и молчаливый взгляд из-под бровей, больше похожий на требовательный, как будто ждал от нее каких-то объяснений.
– Ты обманула.
– Развела как котеночка, – слегка пожала она плечами. – Неужели ты всерьез думал, что я
– Хотелось верить.
Он не отвел от нее пристальных глаз и продолжал безмолвно чего-то допытываться. Нина вопросительно приподняла бровь, не находя объяснений его интересу.
– Правда втрескалась в меня?
– Забудь.
– У нас все обстоит серьезней, чем кажется на первый взгляд.
«Ты даже не представляешь насколько», – мысленно согласилась Нина, подразумевая несколько иное, ведь помимо романтический интрижки существовало множество других вещей, сопутствующих их непростым отношениям.
Она бы солгала, если бы сказала, что, глядя на Джеймса, испытывала отвращение или враждебность. Вид его хоть и представлял безобразие: нос и губы разбиты, налиты фиолетовым, раскрасневшаяся от ссадин кожа покрыта засохшими корками крови, а рука перевязана потемневшими бинтами, – но приковал все внимание Нины, заставив ее метаться в непонятных чувствах, среди которых затесалось что-то сентиментальное.
Она не могла оттолкнуть Джеймса и в равной степени не могла очароваться им, как в первый раз.
– Сходим как-нибудь на кофе?
– Кофе? – засмеялась Нина. – Я не ослышалась? Джеймс Митчелл зовет меня выпить кофе?
– С добавлением виски, естественно.
Не успел он получить ответ, как тяжелый скрип дверей из конца коридора смахнул всеобщую сонливость и призвал целиком обратиться в слух. За прутьями решетки показался страж в форме.
– Вы трое – на выход.
Рассветное небо зарделось над городом алым светом. Огненная заря дышала свободой, живительной свежестью, пробудившимся желанием созидать. Нина втянула в грудь воздух, напоенный тихим шумом волн, и впервые осознала легкость разбитых оков.
Наверняка Кай ощущал то же самое.
– Вот это встреча, – растягивая слова, Джеймс расплылся в улыбке.
Нина проследила за его взглядом, и душа запела от внезапной радости: за воротами полицейского участка их ожидали Ричард и Агнес, не изменившиеся ни на день, словно пропасти в три года не существовало.
Он был уверен, что умер. Силы покинули его без остатка, погрузив в долгий сон.
Когда к Люциусу вернулась способность мыслить, он первым делом подумал о своей гибели. Тело не подчинялось, как если бы утратило жизнь, все собой заполнила бездонная чернота.
Но, оставшись при разуме, разве мог Люк быть мертвым?
Решив, что пора выбраться из уз тьмы во что бы то ни стало, он начал нащупывать связь между телом и сознанием. Постепенно возникла тяжесть рук, ног, сомкнутых век. Люк открыл глаза и очутился в комнате, затянувшейся серым мраком. Обоняние проснулось позднее: стерильный запах больницы становился все более узнаваем, наводя на мысль, что комната являлась палатой.
Справа кто-то зашевелился, привлекая рассеянное внимание. Нина заметила пробуждение Люциуса и оживилась.