Торжество любви

Парв Валери

И не только ее. Он так крепко прижал ее к себе, что она ясно ощутила дрожь его тела. Страстное желание охватило ее — всю без остатка. В порыве страсти из груди вырвался торжествующий вскрик... Николас прижался губами к ее губам, и они застыли в глубоком поцелуе.

Она не отпрянула, хотя где-то глубоко в сознании зародилась мысль, что ей лучше вырваться из его объятий. Но этот слабый проблеск благоразумия потонул в океане блаженства. Она ответила ему на поцелуй, в то время, как он нежно гладил ей спину, словно дирижируя мелодией любви...

Николас

тоже чувствовал, что пора ему образумиться. Он задумал показать Бетани, что она знает его довольно плохо и в специалисты по его внутреннему миру не годится. Женщины всегда так — стоит им узнать кое-что из биографии мужчины, как они уже считают, что могут разобраться в тончайших движениях его души.

Ей и невдомек, что он ненавидит не сам домик, а ту роль, которую сыграла эта игрушка в разрушении личности отца.

Собственно говоря, идея поцеловать Бетани исходила из его головы, а не из сердца, и он никак не предполагал, что оно бешено забьется, будто он участник марафонского забега или истосковавшийся по ласке отшельник, которого этот поцелуй взорвал, словно бомба.

Если рассуждать логически, следовало бы отпустить ее и извиниться за допущенную вольность. Но они уже так далеко зашли, что отпускать ее было совершенно неразумно. Он наклонил голову и поцеловал ее в сладкую впадину у основания горла, между тем, как взгляд его проник дальше вниз, где темнела тень между грудями. Воспользовавшись тем, что ее футболка выбилась из джинсов, его рука свободно проскользнула под нее и стала нежно гладить эти полные груди. Бетани невольно застонала от охватившего ее неземного блаженства.

Ее кожа напомнила ему сливочное мороженое, нежное, без льдинок, соблазнительное, толкающее на прегрешение. Открыть холодильник, быстро зачерпнуть полную ложечку мороженого, улучив момент, когда никто не видит, — вот одна из его самых приятных детских шалостей. И сейчас он испытывал то же чувство вины, погружаясь рукой во что-то запретное, в то время как ищущие пальцы нащупали твердую горошину и стали перекатывать между пальцами, затем переключились на ее двойника. Бетани глухо застонала, и он почувствовал, как ее возбуждение передалось и ему.

Несомненно, им будет очень хорошо, когда они отважатся на близость, подумал он в смятении. Его возбуждение достигло наивысшего предела, и он не сомневался, что она испытывает то же самое. Старый диван — прямо за ней — словно приглашает их на свое ложе. Смелей, Николас, покажи ей райские небеса!

Так-то оно так, только место здесь неподходящее. Он давно мечтает о близости с Бетани, он хочет этого больше всего на свете! Но, конечно, не на чердаке, заваленном хламом, с которым связано так много печальных воспоминаний.

Последняя мысль остудила его пыл, и Николас несколько отодвинулся, поддерживая ее, пока она прочно не встала на ноги. Предосторожность была не лишней — Бетани дрожала всем телом, зрачки расширились, отчего глаза казались огромными и темными,

а на шее красным пятном горела отметина от его поцелуя. Он погладил это пятнышко, и она, глядя на него затуманенным взором, тихо спросила:

— Почему ты остановился?

— Я не имел права начинать, — резко бросил он в ответ.

Бетани подняла к нему лицо с широко открытыми глазами, напомнив ему кого-то из обитателей непроходимых кустарниковых зарослей.

— Я думаю, что это была не самая удачная идея — показать мне домик, — как бы размышляя вслух, сказала она. — Ты признался, что с этим домиком у тебя связаны только неприятные воспоминания, и ничего больше. Но пойми, я коллекционирую их и пишу о них статьи — это моя работа и мое самое любимое увлечение.

— Тогда через какое-то время и мое отношение к ним переменится, — неожиданно для себя проговорил Николас. — Ты, как раз тот человек, который поможет мне избавиться от болезненных воспоминаний.

Вроде бы она была довольна его признанием, но почему-то покусывала губу.

— Мне почему-то не хочется, чтобы меня использовали в качестве лекарства.

С ним происходило что-то необычное. Он едва удержался, чтобы не обнять ее снова.

— Бетани, никто и не собирается тебя использовать.

Ему показалось, что он испугал ее.

— Пойду-ка я лучше к Мари, сменю Кайли, ее рабочий день вот-вот кончится, — вдруг сказала Бетани.

— В чем дело? — спросил он с тревогой. Ее глаза, только что горевшие страстным огнем, померкли. Она выглядела расстроенной, будто сожалела о случившемся. Какой же я идиот, подумал он про себя. — У тебя кто-то есть там, в Мельбурне?

— Нет, никого.

— Но был? — допытывался Николас. Что-то подсказывало ему, что он не ошибся.

— Когда-то я считала, что был.

— Что, плохо кончилось? — уточнил он. Бетани направилась к лестнице, но он жестом остановил ее.

— Останься и хорошенько рассмотри домик, а я побуду с Мари. У меня сегодня выходной.

Она не стала спорить, очевидно, ей не терпится, поскорей заняться — чтоб он сгорел! — кукольным домиком, подумал он. И почему это женщины сходят с ума по крошечным вещицам? Стоило женщине переступить порог Ярравонги и увидеть домик, как она начинала таять от умиления. Вероятно, при его виде в них просыпались материнские инстинкты.

Вот он абсолютно равнодушен к этой старинной безделушке, подумал Николас, спустившись вниз и направляясь через выложенный булыжником внутренний двор к усадебному дому. Там, на чердаке, с Бетани, он совсем забыл об этом домике. Да, какую огромную власть она имеет над ним! — подумал он и, остановившись, бросил взгляд на чердак.

Хорошо бы узнать, давно ли она порвала с тем мужчиной. Она такая красивая и обаятельная, что трудно пройти мимо, не заметив. Не надо быть психологом, чтобы понять, что разрыв причинил ей тяжелую душевную травму. Его тоже бросили, и они должны помочь друг другу.