Тот, кто держит за руку
Шрифт:
Ёнас заболел, — с полным ртом сообщает она отцу. Как ей удается при этом не подавиться, остается для меня загадкой!
Что с ним? — хмуро осведомляется тот, не удостоив меня даже приветственного кивка. И направляется к холодильнику…
Марк говорит, это летний грипп, — отвечает она так невозмутимо, словно наличие чужого взрослого парня в доме рано поутру ее абсолютно не напрягает, наоборот, мне слышится в ее голосе вызов, причины которого мне абсолютно не понятны. — Поэтому Ёнас останется сегодня дома, так что присмотри за ним, о'кей?
Отец
Ты хоть бы продуктов прикупила, что ли? — пеняет он дочери. — Хочешь, чтобы мы от голода передохли…
Я переминаюсь с ногу на ногу, ощущая острую потребность оказаться подальше как от самого этого дома, так и от его обитателей с их странными, чуждыми моему пониманию взаимоотношениями.
Мог бы для разнообразия и сам в магазин сходить, — огрызается Мелисса, а потом более спокойно добавляет: — Дай денег и я после школы что-нибудь прикуплю…
Мне теперь что ли полдня голодом сидеть, — возмущенно бубнит тот, исследуя недра своего портмоне и протягивая дочери измятую двадцатку.
Та разглаживает ее руками и сует в задний карман своих джинс. А я с ужасом прикидываю, что же такое можно купить на двадцать евро, когда у тебя в холодильнике, что говорится, шаром покати?
Нет, отчего же, папочка, можешь пожевать хлопья, как и я! — кидает между тем на ходу Мелисса, направляясь к дверям. — Я на автобус опаздываю… Марк, ты доктор, расскажи ему про лекарство! — с этими словами она бросает меня наедине со своим папашей и даже ни разу не оглядывается.
Пару минут мы оба молча смотрим друг на друга, пока Маттиас не произносит:
Так ты, типа, настоящий доктор? Малой и правда заболел?
Да, летний грипп, я думаю. Скоро пройдет.
Мой собеседник удивленно хмыкает «летний грипп, вы только подумайте», а потом подходит к коробке с хлопьями, оставленной Мелиссой, и запускает в нее свою немаленькую ручищу.
Давайте ему побольше пить, — говорю я быстро, пытаясь избежать неловкой тишины. — А если снова поднимется температура, то лекарство на столе в комнате мальчика, просто отмерьте нужную дозировку…
Лады, доктор, — отвечает тот, запихивая в рот сухие хлопья, подобно собственной дочери, но смотреть, как это делает взрослый накачанный мужик как-то особенно неприятно. — Вы лучше скажите, как там моя жена? Есть какие-то изменения?
Меня неожиданно возмущает этот его вопрос, и я раздраженно кидаю:
Вообще-то мне у вас стоило бы об этом спрашивать.
Правда? — абсолютно серьезно пожимает тот плечами. — Так я вчера не был в больнице… Был занят. Ну ладно, может сегодня туда загляну… Если малому станет лучше, — добавляет он невозмутимо. — И запихивая в рот новую пригоршню хлопьев, как бы извиняясь добавляет: — Без машины туда совсем не просто добираться.
Чувствую, как начинаю задыхаться в тесном пространстве этой маленькой кухоньки рядом с этим… ограниченным человеком. Прощаюсь и быстро выхожу в неумолчное утреннее пение звонкоголосых птиц, приветствующее меня своими веселыми серенадами.
В
Глава 9.
Из жилища Веберов я выскакиваю с одной-единственной мыслью: убраться из этого дома, из этой непривычной для меня среды обитания как можно быстрее и главное подальше. Но у провидения, похоже, другие планы на мой счет, поскольку сразу за поворотом я замечаю Мелиссу — она сидит на автобусной остановке и болтает в воздухе ногами. Неужели автобус еще не пришел?
Мелисса, — окликаю ее, останавливая автомобиль около остановки, — что ты здесь делаешь? Пропустила автобус?
Та виновато пожимает плечами, мол, да, так и есть.
Хочешь, подброшу тебя до школы?
Она отрицательно машет головой.
Нет, в школу я не поеду, — говорит она просто. — Хочу проведать маму в больнице… Хочешь со мной?
А как же школа?
Марк, — девочка раздраженно закатывает глаза, — июль на дворе, если ты не заметил, скоро летние каникулы, так что расслабься, ладно? К тому же там знают, что у меня мама в коме — закроют глаза на пару прогулов.
Несколько секунд смотрю на нее внимательным взглядом, не зная, на что же мне в конце концов решиться.
Садись, — кидаю я наконец, распахивая переднюю дверь своего Мерседеса. Та одаривает меня радостной улыбкой и стремительно плюхается на переднее сиденье.
Вао, классная тачка! — восхищенно ахает она, проводя рукой по кожаным сиденьям. — Я тоже скоро пойду учиться на права… и однажды куплю себе такую же.
Любишь машины?
Она утвердительно кивает.
Да, я знаю все про двигатель внутреннего сгорания вплоть до компрессионного кольца в поршне цилиндра!
Впечатляет, — искреннее отзываюсь я. — Я даже не знаю, где все это находится…
Зато ты знаешь, где что находится в нашем организме… это тоже впечатляет!
Я кидаю на нее удивленный взгляд.
Ого, ты сделала мне комплемент! — подтруниваю я над ней, и та заливается краской. Ничего себе, злобные фурии тоже умеют краснеть! Это открытие возвращает мне радостное расположение духа и мы по-дружески болтаем всю дорогу до больницы.
Когда мы поднимаемся на лифте в реанимационное отделение на втором этаже, Мелисса вдруг спрашивает:
Ты не знаешь, когда состоится следующий консилиум, о котором говорил доктор Хоффманн?
Боюсь, мне ничего об этом не известно.
Двери лифта расходятся, и девочка тихо говорит:
Вот бы сейчас войти в палату и увидеть маму улыбающейся…
Я не знаю, что обычно говорят в таких случаях и потому молча иду рядом, в тайне надеясь, что нам не придется встретиться с той же дежурной медсестрой, что была в прошлый раз. И на это раз удача на моей стороне…