Тот, кто держит за руку
Шрифт:
Ага, сказал зануда-доктор! — ерничает девчонка, а потом добавляет: — Я умею только макароны варить да яичницу жарить. Готовила всегда мама…
Мы по обыкновению меряемся взглядами, словно два качка в армрестлинге, а потом я говорю:
Хорошо, пойдем! — и тяну тележку прочь от кассы, по ходу закидывая в нее все, что считаю более-менее подходящим с моей точки зрения.
Ты с ума сошел, — дергает меня за локоть Мелисса. — Мы не едим сыр с плесенью! И вот это тоже не надо, — она выставляет назад бутылку с натуральным апельсиновым соком
Когда коляска оказывается забитой почти доверху, мы вместе толкаем ее на кассу, и Мелисса смотрит на меня большими, неласковыми глазами. С чего бы ей злиться, недоумеваю я, ведь это я делаю им одолжение, а не наоборот… Но Мелисса все в том же задумчиво-неприветливом расположении духа следит, как я плачу за все про все больше сотни евро, а потом толкает тележку с продуктами к машине. Между нами — ни слова…
В чем проблема? — наконец не выдерживаю я ее молчаливого неодобрения. — Ты что ли язык проглотила?
А твоя проблема в чем? — тут же выплевывает Мелисса, складывая руки на груди. — Таскаешься за мной с самого утра, а теперь еще продукты нам покупаешь… Зачем все это? Не понимаю.
Разве не ты сама позвала меня с собой? — искренне удивляюсь я. Перепады настроения у этой девчонки начинают медленно сводить меня с ума!
Да, я сказала «хочешь со мной, Марк?», — говорит она с вызовом, — а ты должен был ответить «нет, уж извини, подруга, но мне не с руки мотаться с тобой по всему городу, как привязанной собачонке!» И все на этом. Так нет же, ты все еще здесь, и я не понимаю, почему… — Она быстро переводит дыхание и добавляет: — Ты что, запал на меня? Лучше сразу скажи, иначе у меня голова лопнет от всех этих непоняток.
Я, взирающий на нее все это время с самым ошарашенным выражением лица, вдруг начинаю тихо посмеиваться: я и сам не знаю, что веселит меня больше — предположение Мелиссы, что я мог увлечься ею или сама абсурдность моего навязчивого внимания к Веберам, на которую сейчас она же и указала, и истинную суть которого я и сам не могу себе объяснить. Просто какой-то амок, выражающийся не в стремлении наносить всем физические увечья, а в навязчивом желании помогать… и помогать именно Веберам. Действительно, какое-то наваждение!
Чего ты смеешься? — хмурит брови девочка. — Я тебе, кажется, вопрос задала…
Делаю шаг в ее направлении, и та опасливо пятится, словно не знает, чего от меня ожидать, словно я зараженная бешенством дворовая дворняга. Смешно, еще никто никогда не считал меня опасным… Беру ее за плечи и, заглядывая прямо в оба густо подведенных черным глаза, говорю:
Мелисса Вебер, ты, конечно, чудная девчушка, но ты не в моем вкусе… Уж извини.
Та демонстративно выдыхает и дергает плечами, сбрасывая мои руки:
Прямо гора с плеч! — многозначительно восклицает она, распахивая переднюю дверь Мерседеса и занимая уже привычное за сегодня место.
Продолжая тихонько посмеиваться, загружаю наши покупки в багажник, потом, весело насвистывая, отвожу тележку назад к магазину и сажусь за руль автомобиля — Мелисса все еще хмурит брови, но делает это скорее для вида, и я снова
Когда мы подъезжаем к ее дому — к слову, это крохотный дуплекс с двумя отдельными входами — та быстро предупреждает:
Не говори отцу, что я не была в школе… Не надо ему знать об этом. — Потом идет к багажнику и кое-как вытягивает наружу самый большой из пакетов.
Я помогу, не трогай, — кидаю я ей, подхватывая нелегкую для ее худеньких плечиков ношу. — Надорвешься.
В этот момент она касается моей руки, как бы останавливая:
Слушай, Марк, может я сама все занесу, — с неожиданной нерешительностью мнется девочка. — Там отец… сам понимаешь…
Хочешь меня защитить? — улыбаюсь я с неожиданной догадливостью.
Она пару секунд насупленно молчит, а потом выдыхает:
Ну, смотри сам, я тебя предупредила…
И мы идем к дому в обоюдном молчании, которое ощущается почти как дружественное.
Мелисса открывает дверь своим ключом, и мы сгружаем сумки на маленькой кухоньке, которую утром в нервическом дискомфорте я даже не успел рассмотреть — она маленькая, но очень уютная. Веселые желтые занавески на окне с орхидеями. Детские рисунку Ёнаса прикреплены магнитиками на холодильник, на них — различного вида автомобили и даже ракетная установка… или мне кажется, что это ракетная установка. Я не уверен, но выглядит это круто. На другом рисунке — семья из четырех человек держится за руки, женской рукой подписаны имена каждого: Ханна оказывается в самом центре с бантом на голове, а у Мелиссы зеленое платье. Парнишка явно большой фантазер!
Пойду проверю Ёнаса, — говорит мне Мелисса, должно быть, заметив, мои любопытное рассматривание, и уходит, оставляя меня одного. Я продолжаю с интересом рассматривать ряды потертых кухонных шкафчиков и детских поделок на них, а потом наконец начинаю доставать продукты из самой большой из сумок, выкладывая их на засыпанную крошками столешницу, и тут-то со стороны гостиной доносится голос Маттиаса:
Эй, парень, это опять ты? Что делаешь-то?
Откладываю в сторону связку бананов и иду по направлению голоса, то бишь иду к Маттиасу, который смотрит на меня красными, заспанными глазами. Сам не понимаю своего куража, но страха нет абсолютно… Я даже не знаю, что отвечу, спроси меня отец Мелиссы о причинах своего очередного тут появления, просто подхожу и останавливаюсь рядом.
Мы продукты привезли, — говорю я Маттиасу. — Надо сумки разобрать…
А, — тянет он невозмутимо, — помогаешь значит? Это хорошо. Спасибо. — Потом встает, поводя плечами, как бы разминая их, и мышцы под его тонкой футболкой так и ходят ходуном.
Возможно, это делается специально с целью устрашения, этого я точно не знаю, но Маттиас на голову выше меня, и это немного напрягает.
Слушай, я вот что хочу уточнить, — говорит человек-гора, вперив в меня подозрительный взгляд, — ты это… ты ведь не на мою девчонку глаз положил, правда? Она хоть и бойкая на язык да и формами ее бог не обделил, сам видишь, но ей только четырнадцать… и мне бы не хотелось, — он хрустит суставами пальцев, — доводить до крайностей.