Тот, кто знает. Книга вторая. Перекресток
Шрифт:
– Коммунальная квартира, – внезапно вырвалось у Наташи.
– Что? – не понял Южаков.
– Я говорю: коммунальная квартира. И интрига отношений между соседями. Восемьдесят процентов действия происходит в помещении, причем в одном и том же, достаточно построить в павильоне эту квартиру и снимать.
– Гениально! – восхитился Южаков. – Ну я же говорил, что ты, Натаха, талантище! Только смотри, чтобы у тебя не получились вторые «Покровские ворота».
– Ну что ты, – улыбнулась Наташа. – Казаков снимал доброе ласковое двухсерийное кино про людей, которых он любил, а мне нужны злоба, ярость, взаимное непонимание, постоянные стычки и конфликты,
Уже у двери она обернулась и лукаво подмигнула Южакову:
– Там непременно будет один ужасно смешной персонаж: молодая женщина, которая озабочена своей фигурой и постоянно худеет разными способами. И я даже знаю, кто будет играть эту роль.
– Наталья Александровна, может, все-таки покрасимся? – в сотый, наверное, раз жалобно пропела мастерица, у которой Наташа всегда стриглась. – Ну что это такое, вы сами посмотрите, у вас же половина головы седая. Некрасиво же.
– Это тебе некрасиво, а мне нравится, – возражала Наташа, на корню пресекая систематические попытки парикмахера закрасить седину.
На самом деле седые волосы ей не особенно нравились, и это еще мягко сказано. Но она вбила себе в голову, что публицист не должен выглядеть молодо, иначе зритель не будет ему доверять. Какое может быть доверие двадцатилетнему мальчишке, берущемуся с умным видом рассуждать о жизненных проблемах и этических ценностях? Да никакого. Доверие в таком вопросе может быть только к человеку, который прожил на свете достаточно долго, чтобы совершить определенное количество ошибок, сделать из них выводы и таким образом приобрести нужный опыт. И седые волосы играют только на руку имиджу публициста. Наташа твердо стояла на своем, несмотря на то что ее разубеждали и Иринка, и Бэллочка, и Инна с Гришей, и некоторые коллеги на телевидении. Молчали только Вадим и Андрей Ганелин. Андрею, похоже, все равно, есть у нее седина или нет, на его нежное отношение к Наташе это не влияет. А Вадим… Ему, кажется, тоже все равно, ему вообще в последнее время безразлично, как она выглядит, как одета, как накрашена, какая у нее прическа. Иногда Наташе начинает казаться, что для него не имеет значения, дома она или нет, важно, чтобы еда была вкусной и горячей, чтобы в квартире царила чистота и чтобы рубашки были выстираны и выглажены.
Сейчас, вообще-то, можно было бы и покраситься, с публицистикой покончено, еженедельное появление на экране прекращается, а внешний вид сценариста или режиссера мало кого волнует. Интересно, как Вадим отреагирует, если она заявится домой без единого седого волоса? Рассердится, наверное, а то и ревновать начнет, дескать, чего это ты вздумала молодиться, уж не роман ли у тебя на стороне случился. Нет, оставим все как есть. И потом, чем старше она выглядит, тем меньше шансов, что Мащенко ее узнает. И хотя ничего особенного не происходит, литовские скандалы, связанные с сотрудничеством с КГБ, на Россию не перекинулись, все равно страх не изжился. Осел на дне души и сознания и постоянно шевелит лапками, как спящая собака. Вроде и не опасная, пока спит, не кусается, не бросается на людей, но подергивающиеся во сне лапы красноречиво говорят о том, что она живая и в любой момент может вскочить, залаять и загрызть.
Встав с парикмахерского кресла, Наташа бодро тряхнула аккуратно подстриженными волосами и, как обычно, направилась к Рите Брагиной.
Рита, до недавнего времени вообще не поддававшаяся старению и выглядевшая на тридцать с небольшим, вдруг резко начала сдавать. Сейчас ей было пятьдесят семь, и все пятьдесят семь лет до единого отчетливо прорисовались на расплывшемся лице с провисающим подбородком. Однако сей прискорбный факт не сделал хозяйку салона красоты менее веселой, тем более что время, отыгравшись на некогда миловидном лице, все же пощадило фигуру. Рита осталась такой же подтянутой, спортивной и упругой.
– Опять не покрасилась, – с упреком накинулась Брагина на Наташу. – Ну сколько можно тебя уговаривать? Ты посмотри, на кого ты похожа! Убери седину – и на двадцать лет помолодеешь. Почему ты такая упрямая, Наташенька?
– Меня мужчины и с сединой любят, – со смехом ответила Наташа, обнимая Риту.
Та моментально отстранилась и с подозрением уставилась на бывшую соседку.
– Мужчины – во множественном числе? Что это значит? Ты завела сердечного друга?
– Давно уже, лет десять назад, если не больше.
– Ах, ты об этом… – Рита безнадежно махнула рукой. – Пропащая ты душа, Наталья, никак человеком не станешь. Чтобы сохранять женственность и привлекательность, нужно флиртовать, крутить романы, изменять мужу. Надо чувствовать себя желанной и любимой. А без этого в момент засыхаешь. Вот посмотри на меня – яркий пример. Как только порвала с одним любовником и не завела нового – тут же рожа поплыла. Теперь все, момент упущен, красота погибла. Больше на меня никто не позарится, придется до конца дней с Брагиным у телевизора сидеть.
Она звонко рассмеялась и полезла в шкаф за традиционной коробкой конфет. Наташа знала, что Рита изменяла своему мужу много лет, не переставая при этом нежно его любить, заботиться о нем и называть не иначе как «мой Брагин». Она была твердо убеждена, что брак придуман для обеспечения будущего детей, а любовники существуют для красоты, здоровья и хорошего настроения. И никакие примеры – ни литературные, ни кинематографические, ни взятые из реальной жизни – так и не смогли убедить ее в ошибочности данного постулата.
Ровно в четыре часа Наташа вышла из салона и села в машину к Ганелину, стоящую на тротуаре прямо у входа.
– Привет!
Он протянул ей нарядный букет, обернутый в красивую шуршащую бумагу.
– Это тебе.
– По какому поводу? – удивилась Наташа.
– Сегодня ровно двенадцать лет с того дня, как мы познакомились.
– Так не круглая же дата! – засмеялась она.
– Дюжина. Десятичная система счисления – не единственная в этом мире. Предлагаю отпраздновать.
– Андрюша…
– Ничего не знаю и знать не хочу. – Он завел двигатель и вырулил на проезжую часть. – Ты сказала, что у тебя будет свободное время между посещением парикмахера и шестью часами. В моем распоряжении два часа. Имею я право ими распорядиться по своему усмотрению?
– Имеешь, – согласилась Наташа, пристегивая ремень безопасности. – Только, пожалуйста, без присущего тебе размаха, ладно? Скромненько посидим, выпьем кофе с пирожным.
– Где ж ты такое пирожное видела, которое можно два часа есть? Нет уж, дорогая моя, отмечать – так отмечать. Тем паче живой пример перед глазами, на прошлой неделе инаугурация Президента состоялась, и всем нам показали, как следует отмечать торжественные события.