Тот самый
Шрифт:
Когда Алекс погрузил в багажник громадный армейский баул, доверху набитый оружием — это было слышно по характерному звуку, — я сразу подумал: может, вот это отец Прохор и называет «путать берега»?
— Которое кладбище? — спросил я, собираясь ввести точку выхода в навигатор.
— Еврейское, — бросил шеф.
Интересно, когда я смогу поспать? — подумал я про себя, а вслух спросил:
— Что такое «диббук»?
— Душа, вселившаяся в живого человека со злым умыслом, — ответил
Сидя рядом со мной, на пассажирском сиденье, он рылся в сумке, выуживая патроны с золотой насечкой и складывая их к себе на колени.
— А разве Молочкова — не тот же случай?
— То был просто призрак, — пояснил шеф. — Искавший, на ком бы выместить злобу. Диббук — совсем другое дело. Это… — он помахал в воздухе парочкой патронов, зажатой в кулак. — Диббук — это воплощенное зло. Не для какой-то цели, а просто потому, что может. Ему без разницы, в кого вселяться и кого убивать.
Подтверждение его слов я увидел задолго до подъездов к кладбищу…
Улицы здесь были узкие, заросшие столетними дубами вперемешку с берёзами. За ними тихо догнивали деревянные избы, с облупившимися резными наличниками и чёрными от возраста печными трубами. Народу здесь жило мало. Всё больше старики, не любившие перемен, а еще молодые семейные пары — снять угол, а то и целую избу, здесь стоило удивительно дёшево.
Сначала я думал, что по узкому тротуару, вздыбленному могучими дубовыми корнями, движется калека.
Неровная дергающая походка, отсутствующее выражение лица — такие бывают у безногих, которым приходится собирать все душевные силы только лишь для того, чтобы перемещаться в пространстве.
Когда мы подъехали ближе, я убедился, что у женщины действительно нет ноги — выше колена она была обкусана, как куриная косточка. Так же ей не хватало правой руки, вместе с плечевым суставом. Широкая юбка платья и кофта были залиты кровью, загустевшей и тёмной, как чернила.
— Зомби, — брякнул я, вспомнив какую-то давнишнюю игруху в монстров.
Как женщина могла сохранять вертикальное положение, я не понимал.
— Диббук, — поправил Алекс.
Спокойно прицелившись через окно — револьвер уже был в его руке — он нажал на курок. Грохот пронёсся по пустой улице, как каменный шар. Голова женщины взорвалась рубиновыми брызгами, и тело наконец-то рухнуло на серый асфальт.
— Набери три шестёрки, — приказал шеф. — Скажи: нужен клининг, — я полез за телефоном. И понял, что забыл аппарат дома… Алекс терпеливо притормозил к обочине. — Видишь, сумочку? — кивнул он на останки. Тело женщины походило на результат «техасской резни бензопилой». — В ней должна быть труба…
Выскочив из Хама и зачем-то пригибаясь, как под обстрелом, я побежал к телу. Сумочка была липкой — я не стал вдаваться в подробности, — и просто открыл замок, и пошарив внутри, выхватил плоский прямоугольник. «Айфон» десятилетней давности…
Хорошо, что не новый, — мелькнуло в голове, пока я набирал вручную
— Да, — буднично ответил динамик.
— Я от Алекса, — чувствуя сюрреализм происходящего, сказал я. — Он сказал: — Нужен клининг.
— Высылайте адрес, — ничуть не удивились в трубке. — Объектов много?
— Пока только один. Но будут ещё.
Это я добавил, увидев, как вокруг Хама медленно и печально собирается толпа. Вроде плакальщиков на погосте, — пришло в голову.
— Люди здесь привычные, — бросил Алекс, тщательно целясь в еще одного диббука. — Больше ста лет рядом с кладбищем. У них выработалось что-то вроде условного рефлекса: при любой опасности запирать все замки и вывешивать мезузы.
— Мезузы?
— Охранительные обереги, — пояснил шеф. — От нечисти.
— А как они узнают, что пришла пора запирать?
— Жопой чуют, — доходчиво пояснил шеф.
Разговаривать стало некогда: зомби повалили толпой. Успевай отстреливать…
Двоих я сшиб кенгурятником, третий умудрился вскарабкаться на крышу Хама и теперь возился там, неуклюже пытаясь вскрыть бронированное железо.
— Пошли СМС на тот же номер: клининг повышенной сложности, — между выстрелами скомандовал шеф. — И пусть прихватят Сказочников.
— Замести следы?
Страшно подумать: еще недавно это всё были живые люди. В то же время, расшибая бошки тому, что от них осталось, я не испытываю ни малейшего сожаления…
Крутанув рулём, я сбил еще одного зомби — здорового мужика, без одной руки и с половиной лица. Вместо второй скалился голый череп, а в глазнице вращался круглый, налившийся кровью страшенный глаз.
— Создать легенду, — бросив на заднее сиденье раскалённые револьверы, Алекс вооружился обрезом, сделанным из винчестера. При каждом его выстреле Хам чуть заметно подпрыгивал. — Люди-то ни в чём не виноваты.
Это какая должна быть отдача, — прикинул я. — Из обреза, сидя в машине… Но Алекса этот аспект, похоже, не волновал. Он расстреливал патроны двойками: ду-дух, ду-дух… Те самые, с золотой насечкой.
— Откуда столько народу? — спросил я, подрезая очередного безрукого, подволакивающего ногу.
— Диббук посылает ментальный сигнал, — сквозь зубы прошипел Алекс, отбрасывая обрез и доставая из безразмерного мешка под ногами Узи. — Те, кто его слышат — спешат на зов. Как мухи на запах дерьма.
— А нельзя его как-то приглушить? Ну то есть, заткнуть?
— Мы как раз над этим и работаем, кадет.
От выстрелов у меня уже гудела голова. Несмотря на наушники, — Алекс прихватил из тира две пары.
Кладбище открылось неожиданно. Вдруг кончились избы, оставив одни лишь дубы да берёзы, густые, как в лесу. А потом появились кованые ворота — открытые настежь — и мы въехали на кладбище.