Товарищ "Чума" 3

lanpirot

— А с силой… — заикнулся было я.

Но леший меня остановил, уловил с полуслова, о чем я хочу спросить:

— Я же говорил, что не быстрое это дело. И неизвестно еще, получится, аль нет. Прости, товарищ мой Чума, но помочь твоему одноглазому «братишке» я не смогу.

— Послушай, а сможешь что-нибудь сделать, чтобы они его увезти отсюда не смогли? Задержать как-нибудь? Хотя бы на денёк?

— Хм… — старичок задумался, почесывая длинную бороду. — Могу дождь проливной устроить, — предложил он. — И не только над лесом, но и над всей ближайшей округой. Ветры призову — растащат хляби на большие

вёрсты окрест. Да что там ветры — настоящий ураган сотворить сумею. Дождь так дороги развезёт — никому не проехать, не пройти… Даже эти железяки в грязи потонут…

— Сколько держать такое светопреставление сможешь? День? Два? — Я быстро прикидывал, сколько времени мне понадобится, если я сумею претворить в жизнь только что забрезживший в моей голове план.

— Два дня, пожалуй, что и смогу, — кивнул Большак. — На третий точно выдохнусь — не такой уж и большой у меня лес. Вот до того, как вы, людишки, вырубать его начали, я такое мог…

— Дедко Большак, когда начать сможешь? — нетерпеливо перебил я его.

— Да вот прямо сейчас и начну, — степенно кивнул леший. — Дело то весьма небыстрое…

— Тогда начинай! А за помощь мы с тобой позже сочтемся, — пообещал я. Хотя сейчас я мог пообещать даже луну с небес, лишь бы только вытащить зубастого братишку. Главное, чтобы эти утырки в черных рясах его из Тарасовки не вывезли. А то, ищи его потом…

— Если лес мой от супостата иноземного спасёшь — в расчете будем с тобою, товарищ мой Чума, — ответно пообещал леший. — А теперь иди, делай свои дела. Два дня у тебя — а там, прости…

— Благодарствую, дедко Большак! — Я поклонился в пояс старичку и стремглав понесся в Ведьмовскую балку.

Я бросил под ноги «слово», что выцыганил у лешего, и мне открылась чудесная тропа, ведущая до самого дома. Буквально пара шагов (на самом деле, конечно больше, это я утрирую), и вот я уже стою во дворе поместья, выстроенного Афанасием Никитиным еще три сотни лет назад.

Акулинка, едва меня заметив, бросилась навстречу, громко крича:

— Мама! Мама! Рома вернулся! Живой!!!

Добежав, она кинулась мне на шею, едва не свалив с ног. Я обнял её крепкое молодое тело, и прижал к себе ставшего родным человечка. В такой момент никаких «других» чувств я к девушке не испытывал.

Глафира Митрофановна тоже не заставила себя ждать, появившись практически сразу. Дождавшись, когда её дочурка меня отпустит, тоже обняла. Однако делала она это весьма осторожно, чтобы, ненароком, в очередной раз не поддаться тем горячим чувствам, которые её до сих пор не отпускали. И я прекрасно это почувствовал — ведьмак же.

— Что случилось? — с тревогой произнесла она, проницательно взглянув в мои глаза. — Ты словно сам не свой… И это не о «потерянном» возрасте, Рома…

Точно, я и забыл, что в один момент постарел на добрый десяток лет, а то и больше. Но меня это сейчас мало волновало. Да и вообще, честно сказать, не волновало совсем. Теперь я куда ближе к своему «родному» возрасту, чем вначале этой эпопеи.

— Лихорук… — с тяжестью на душе, признался я. — Его фрицы схватили…

— Ой! — вскрикнула Акулина, а её глаза заблестели от наворачивающихся слёз. — Да как же это?

— Действительно, — поддержала её Глафира Митрофановна, — как они вообще

его сумели рассмотреть? Он ведь легко может становиться настоящим невидимкой. И в любой момент может перейти в нематериальную форму. Этого просто не может быть!

— Вот и я так думал… Что мы их одной левой Лихорука… Только вот здесь, в душе, что-то всё время щемило… Словно беда вот-вот приключится… — Я тоже дал волю чувствам. Конечно, это невместно мужикам. Но, если не здесь, в кругу родным мне людей — тогда где еще мне быть самим собой?

— Неужели, предчувствие открылось? — С интересом посмотрела на меня «тещенька». — Не слышала я о таком, чтобы на третьем-то чине подобное происходило. Но, если это действительно так, то и до ясновидения рукой подать!

— Да, очень похоже на предчувствие какое-то… — согласился я. — У меня раньше… еще до принятия дара, такое случалось… — задумчиво выдал я, совершенно забыв о четко придерживаемой «линии» амнезии.

Вот так и прокалываются на мелочах, разведка! Учиться мне еще контролю над мыслями и языком, и учиться. Хотя я, нет-нет, да и подумывал, а не открыться ли мне Акулине и Глафире Митрофановне? Насколько же тогда мне легче с ними общаться станет? Да и врать не нужно будет. Для меня вранье близким людям, ну, прямо как серпом по этому самому месту.

Однако, если подойти с другой стороны, тогда я совсем расслабиться могу. А так — постоянно «в тонусе». А это отличная тренировка. Мне ведь потом не только с моими милыми девчатами общаться придется — но и с абсолютно другими людьми. Которые отлично могут вопросы задавать, и выбивать нужную информацию любыми путями. Нет, пусть эта тайна умрет вместе со мной.

— К тебе память вернулась, Рома? — обрадованно воскликнула девушка.

Ну, вот, даже она этот огрех заметила. Хреновый из тебя «нелегал», Рома! Опачки! Рома! Не Виктор! Не капитан Чумаков! А Рома! Я, наконец-то, начал идентифицировать себя именно с этим именем! Ну, и с товарищем Чумой, соответственно. Значит, всё-таки движемся помаленьку в нужном направлении! Всего-то несколько дней прошло с моего «провала» в прошлое, а я уже такие успехи делаю!

— Нет, — хмуро качнул я головой, немного потупив, типа пытаюсь вспомнить, — всё так же. Только вот этот момент с «чуйкой» и вылез…

— С «чуйкой»? — теперь встрепенулась Глафира Митрофановна. — Это ты так предчувствие называешь?

Вот, чёрт, только обрадовался и опять!

— Да, его, — не стал я отпираться и придумывать глупые отмазки. — Тоже только что всплыло из каких-то глубин.

— Похоже, ты был очень неординарным человеком, — припомнила «тёщенька» все мои прошлые оговорки. — Будет очень интересно с тобой пообщаться, когда память полностью восстановится.

— Мне тоже, — ответно расшаркался я, — будет очень интересно.

Хотя, навряд ли, мамаша, вы со мною «при полной памяти» пообщаетесь. Я уже на этот счет всё решил, и решение это уже не буду менять. Так и останется Рома Перовский без воспоминаний. К тому же мне они действительно не известны. Я — совсем другой человек.

Да и человек ли? Я — товарищ Чума, ведьмак и первый всадник апокалипсиса. Сомневаюсь, что всё это может относиться к обычному смертному. В общем, пока будем выгребать по течению — авось, куда и вынесет.