Товарищи (сборник)

Калинин Анатолий Вениаминович

* * *

Дожди слепые! Почему Мне так печально и тревожно? А что случилось — невозможно Никак понять мне самому. Когда, сшивая землю с небом Иглы мгновенной серебром И степь наполнив духом хлеба, Вы бьете в бубон за бугром, Когда сквозь солнечную пряжу, Мелькнув внезапно вдалеке, Знакомый мальчик будто скажет, Что все уже накоротке, И вдруг живые нити рвутся Травой, подкошенной в лугах, Мои ли это слезы льются Иль ваши капли остаются Так долго сохнуть на щеках?

* * *

И млечный запах от коров, И шорох листьев под ногами, И

капли слез на срезах дров В меня впиваются когтями, И то, что в глуби глаз твоих, Всегда насмешливо-живых, Теперь хозяйничает скука, — Всё предвещает мне разлуку, Как этот мой осенний стих.

* * *

А что, если вдруг Я уйду от ответа На этот внезапный Вопрос о рассветах? Конечно, они Неизменно роскошны, Но все-таки будьте Вы впредь осторожны. Иначе мне в пору И впрямь удивиться: Неужто в меня Еще можно влюбиться? И зря я смирился, Считая утраты, Что мне остаются Одни лишь закаты.

* * *

Счастливым станет навсегда, Кто вдруг нечаянно узнает, Что беззаветная звезда Его всю жизнь сопровождает. С недосягаемых высот, Его из вида не теряя, Она ему лишь только шлет Свой свет, дорогу озаряя. При свете том он набредет На луг, никем еще не смятый, И там судьбу свою найдет В траве, безмолвием объятой.

* * *

Любовь всегда самозабвенна, Она не то что без стыда, А без оглядки откровенна В своей невинности всегда. Ей недосуг, от уст уста На пошлый шепот отрывая, Спешить оправдываться, зная: Она сама собой чиста. И, с незапамятных времен Уже привыкнув вне закона Являться судьям непреклонным, Она сама себе закон.

* * *

Ты не спрашивай, пожалуйста, Отчего я сам не свой. Не могу тебе я жаловаться — Это случай не такой. Ты рванулась бы стремительно Взять и боль мою, и грусть. Я ж теперь всего мучительней Этой жертвы и боюсь. Думал я, что только смолоду Сердце; рвется из узды, Как пришлось ему расколоту Быть от лезвия звезды, Но какой бы внешней силою Не был вдруг я потрясен, Я к тебе все так же, милая, До конца приговорен. И, как видно, не иначе нам Чьей-то зависти в ответ, А пройти еще назначено Через этот звездный свет.

* * *

Я окликал тебя не раз, Но ты стонала еле-еле… Какие скорби в этот час Могли сойтись к твоей постели? Какая боль, ломая бровь, Срывала с губ глухие звуки? Какая тень твою любовь Смущала призраком разлуки? И я решил, что лучше штору В проеме синем опустить, Звезды далекой чтобы взору К тебе все доступы закрыть.

* * *

Не упади, звезда, на землю, Тебе на ней и места нет. Лишь только в небе и приемлют Земные очи звездный свет. Не урони себя с вершины В молниеносной борозде, Не оставляй в ночной пустыне Мне только память о звезде.

* * *

Ни тебя, ни себя Я не ввергну в беду И не выйду встречать Голубую звезду. Ей на небе светить В ореоле венца. Мне тебя долюбить На земле до конца. От нее сохранить Я сумею любовь, Так и быть, так и быть, Зарубцуется боль.

* * *

Перед

тем как в бессонное сердце С дальним эхом войдет острие, Я хочу на тебя насмотреться, Незакатное счастье мое. Я хочу, чтобы ты, как бывало На исходе коротких ночей, Напоследок опять подремала В тишине у меня на плече. Вот и все. Но хочу я сначала Так суметь — и за гранью любя, — Чтобы имя мое защищало В этом мире надежно тебя.

* * *

Когда положенные сроки Уже пройдут, смотри, звезда, Пролить свой свет на эти строки Не позабудь, не опоздай. А чтобы не было сомнений В их сути истинной, отмой Ты их от праха наслоений Своей небесною слепой. И кто-то, может быть, в ненастье Внезапных ввергнутый страстей Свое сумеет вырвать счастье Из им же сотканных сетей.

* * *

Не говори, не говори, Я замолчать тебя заставлю, Тебе все те же двадцать три, И я ни часа не прибавлю. И ты все та же, как тогда, И я все так же из Ельшанки [23] К тебе стремлюсь, моя звезда В шинели серой и в ушанке. А если, все ж не веря мне, Ты на себя сама клевещешь, Взгляни, не тот ли вновь трепещет Над нами призрак в вышине? Но, как и прежде, мы теперь Над ним с тобою посмеемся И вновь над бездною сольемся, И вновь от нас отступит смерть.

23

Район Сталинграда.

* * *

Когда над спящим и непрочным Над миром, выстрадавшим мир, Все тот же ворон полуночный Опять вторгается в эфир, Когда он, вкрадчиво-зловещий, У самой бездны на краю Со старой злобою клевещет Опять на Родину мою, Над материнскою любовью, Слезой омытою, парит, На черных крыльях к изголовью Дитя невинного летит, Наперерез ему из тверди, Живым и юным наперед, Однажды павший, из бессмертия Солдат бестрепетно встает. До гроба верный ей при жизни, До жгучей капли из свинца, Он и за гробом ей, Отчизне, Остался верен до конца.

* * *

О, я за вороном слежу, Я безответным не останусь, Своим стволом его достану И в грозный миг не пощажу Нащупав злобное вранье, Не подведет рука казачья, И не по мне тогда заплачет Над Диким полем воронье.

* * *

Ни от могилы затравевшей, Ни от солдатки постаревшей, Ни от сиротского крыльца Не отворачивай лица; От свадьбы, похорон и драки, От перееханной собаки И от голодного птенца Не отворачивай лица; От капли, брызнувшей из тучки, От синих глаз невинной внучки И от угрозы наглеца Не отворачивай лица; Ни от улитки первородной, Ни от ракеты водородной, Ни от огня, ни от свинца Не отворачивай лица. Живи по совести и чести. Служи без подлости и лести И от Отчизны до конца Не отворачивай лица.

Время «Тихого Дона»

Очерки жизни и творчества М. А. Шолохова

В шафранном разливе песков

Еще не остыла на окраине только что потрясенной и пробужденной революцией крестьянской России донская земли. Не истухли зарева гражданской войны, и свежи были следы копыт казачьих коней, а ратные могилы, исхолмившие степь между курганами разинских, пугачевских времен, не успели одеться полынью. И не всегда можно было понять: то ли это розовая мурава пробрызнула там, где только что витала смерть, то ли еще не вся кровь ушла в землю.