Товарищи (сборник)

Калинин Анатолий Вениаминович

* * *

Здравствуй, здравствуй опять, Эльбрус, Солнцем осени озаренный, Я опять тебя вижу… Пусть Я сегодня уже не берусь До твоей добраться короны. Мне по этому поводу грусть Не укрыть от тебя, Мингитау [18] , Ни за что я не доберусь До нее, как бывало с Беталом, Потому что сердце устало. Не дойду, как бывало… С утра Начиная свой путь от Черока [19] , Помнишь, Тысячная гора [20] , Это было еще вчера, А прошло ужо четверть века. Не согласен я все равно, Что вообще по твоим уступам Мне

отныне ходить не дано, До седла твоего, как давно, За моим кунаком Юсупом. Невпопад мое сердце стучит, А ему это будто рано. Но привез я его на ключи От усталости этой лечить, На ключи твоего нарзана. И, конечно, опять, Эльбрус, До короны твоей двуглавой Обязательно я дотянусь, Только силы опять наберусь, Только вот Бетала не стало.

18

Одно из названий Эльбруса.

19

Селение в горах Кабардино-Балкарии

20

Эльбрус.

* * *

Сенокоса пора На пороге июньского леса, По колено стоящего В чистой траве луговой, Затянула с утра В ароматы зеленого детства, По росе шелестящего Быстрою пяткой босой. Или это в трепещущей Дымке оранжевой, Зацепив с полевого стана Сенокоски свои на заре, Не чужая мне женщина, А ты, моя ранняя, Управляешься с планом За всех фронтовых косарей? И тогда уже просто Вернуться в июнь сорок пятого, Только радостным взором И стоит еще приналечь: Навалились на косы, Из вагонов попрыгав, солдаты, На бегу гимнастерки Срывая защитные с плеч. А когда уже к вечеру, До пояса все золоченые, Отмахают герои По лугу до самых берез, То не лес им навстречу Толпой забелеет, а жены Принесут им парное Молоко из села на покос. И любому, кто в это Не поверит, без всяких усилий Я ответить сумею Наотрез на закатном лугу, Что иначе ведь летом Никогда и не пахнет Россия, И недаром же ею Надышаться и я не могу.

* * *

Хачиму Теунову

Опять меня струя нарзана Знобит, бодрит и горячит, И надо мною из тумана Гора двугорбая торчит. Вдали ее я не тоскую (И лгать об этом не рискую), Мне дорог мой казачий дом, Но почему же так волнует Мираж на фоне голубом. Твоим степям, земля донская, Не изменить мне никогда, Но если есть еще какая Земля, до боли мне родная, То это только Кабарда. Я каждой клеточкою русский И не хотел бы быть иным, А все же там, в ущелье узком, Живет под шапкою Эльбрусской Мой брат по имени Хачим.

* * *

Уже я уставал От этой англо-русской, С узором мавританского резца, Надменной старины, Изысканной, безвкусной, Под сводом Воронцовского дворца; Ужо меня извел И голос этот нудный Экскурсовода нашего, пока За ним я не набрел На мраморное чудо С улыбкой, сбереженной на века. Все изменилось вдруг И встрепенулось сразу, И явственно сумел я уловить Витавшее вокруг, Подвластное приказу Из этих самых уст: «Гори, письмо любви». По стенам зал Блеснуло, пробежало И замерло во мне и для меня, Толпы глазеющей Не стало в залах, И мрамор запылал При тусклом свете дня. И тем же страхом вновь Наместного вельможи Придворное лицо искажено, Что не горит любовь В том пламени тревожном, Которому

письмо обречено. И вот уже дворец При этом озарении Представился в пропорциях своих, Как той любви венец И совершенство гения Каменотесов русских, крепостных.

* * *

Нет, это все-таки не просто И не случайно: с давних пор Семья дельфинов, как дозор, К судам выходит у Фороса. И то, что в правилах игры У них играть по самой кромке, Где в море спрятались обломки Подмытой штормами горы. Но, ради бога, вы, дельфины. На этой службе доброты Держитесь дальше от машины, Не преступайте вы черты, Не попадайте под винты.

* * *

Ваш Али-Баба, экскурсоводы, На меня давно уже наводит Некое подобие тоски… Слушайте, легенде вопреки: Со скалы, нависшей над источником, Загляделся турок на Фатьму, Умыкнуть ее он явно хочет И умчать на скакуне во тьму. Но и впредь, с бессильною угрозой И со страстью бронзового, он На нее, отлитую из бронзы же, Со скалы глядеться обречен. Тут же бродят с жадными очами У каймы Мисхорского причала Девушки, созревшие вполне, Чтобы их без выкупа умчали В горы на горячем скакуне.

* * *

Люблю, проснувшись спозаранок В вагоне дальнем, из окна Увидеть тихий полустанок Глазами теплыми от сна. С его фасадом довоенным, Кирпичной кладки на века, И с простоквашей непременной У вдов солдатских на лотках; С его барьером полосатым На переезде полотна И небожителем усатым В фуражке красного сукна; С его суровым семафором, Встающим издали, как перст, И желто-пламенным простором Полей, раскинутых окрест. Вобрать в минуту бесконечность Разлук, свиданий и страстей На полустанке тихом… Вечность Постигнув Родины своей.

* * *

Вот оно, сверкает из берез, Никуда не спрячешь и не денешь, И название такое, что до слез, Из духовки да и только: Сенеж. Говорят, что было Сёнеж иль Сенёж, Выбирай, какое интересней, Я согласен на любое, что ж, Только бы еще впридачу песню. Не такую, что повсюду на износ За тобой, покуда помертвеешь, А с которой начинали сенокос И любились до зари — на сене ж. Не такую, что под клекот барабана День и ночь с эстрад невпроворот, А такую, чтоб затягивала раны И на ноги ставила сирот. И пока ты мертвый шлягер навсегда На живую песню не заменишь, Ты еще не озеро — вода, Хоть и называешься ты Сенеж.

* * *

Внучке Наташе

В стужу лютую подкрепиться Прилетает ко мне сквозь метель Каждый день златокрылая птица Под названием свиристель. Терпеливо сидит перед форткой На трепещущей ветке и ждет, Как хозяин ей хлебную корку Со стола, отобедав, пошлет. А когда она прочь улетает В темный лес на крутом берегу, В благодарность она оставляет Чистой пробы перо на снегу.

* * *

Сквозь гул бессонницы столичной Мгновенно радостный испуг Из сердца выжмет необычный И обласкает чуткий слух Не размножаемый с эстрады И днем и ночью на рассев, А одинокий и отрадный В ущелья каменной громады С полей прокравшийся напев. Не то на свадьбе загулявший, Пока не меркли фонари. Не то без памяти торчавший У стен роддома до зари Иль приезжавший их глубинки, На весь прославленный на мир, Идет по самой серединке Московской улицы пустынной, Пиджак внапашку, бригадир. Идет походкою неспешной, Как степью вешнею идет, И песню грустную и нежную О Доне-батюшке поет.