Традиции и инновации в дополнительном образовании: социокультурный контекст
Шрифт:
Несколько иное понимание духовности дает религия. В частности, в православной культуре это понятие образовано от значения главной ипостаси «троической» структуры («Святой Троицы») определения Творца – «Святой Дух». Соответственно, это определение аналогично понятию Мироздания, Универсума, и потому источник русской духовности универсален. Он многообразно реализуется в произведениях русской культуры. Национальные символы русской духовности воплощены в духовных приоритетах архитектуры, иконописи, сакральных религиозных и гражданских объектах, например соборах Московского Кремля, которые были репрезентативными центрами государственной жизни России.
Иконописное творчество Древней Руси также представляет образцы высокой духовности, и безусловно связанных с этим понятием категорий «софийности»
Когда говорят о духовности русского народа, то в качестве ее носителей и выразителей, конечно же, выступают многие русские святые. Особенно почитаются русской церковью и пользуются народной любовью святые Сергий Радонежский и Серафим Саровский, которые сыграли большую историческую роль не только в плане формирования приоритетов и идеалов национальной культуры, но и способствовали реализации воспитательных и в более широком плане социализирующих функций освоения бесценного социокультурного опыта, воплощающего национально-культурные ценности.
Духовно-нравственное воспитание предполагает сохранение традиций русской национальной культуры. Но возникает главный вопрос: как интерпретировать духовные явления современной жизни? Вопрос непростой, поскольку требует, с одной стороны, экстраполяции в актуальную культуру традиций русского духовного опыта, а с другой – изучения «проблемных ситуаций» нашей жизни с точки зрения несоответствия тем идеалам (понимаемым как «позитивные»), которые будут конституированы в качестве «духовно-нравственных» критериев. Видимо, для решения этой задачи недостаточно простого различения позитивных и негативных факторов нашей жизни. Вне критериев объяснения этой «негативности» невозможна и их квалификация как «безнравственных» или «недуховных».
Негативные тенденции в социальном облике наших реалий обличают преимущественно политологи и историки, которые говорят о разных катаклизмах – экономических, политических, социальных. Но очень редко речь идет о «человеческом факторе», который и является определяющим в формировании духовно-нравственной сферы. О нем преимущественно говорила Церковь. Но сегодня ситуация коренным образом изменяется: вопросы духовно-нравственного воспитания становятся государственной программой. Предмет духовно-нравственного воспитания должен представить программу социализации и адаптации человека в социуме с позиций христианской антропологии, исторически оправдавшей себя в плане сохранения русской традиционной духовности. Дополнительным предметом «Основы светской этики», синтезирующим исторический опыт формирования этического сознания, как представляется, будет заполнена лакуна изъянов гуманитарного образования пореформенного периода.
Как сберечь нравственную чистоту? Это главный лейтмотив древней и современной этики, и ответ на него дается сериями трактатов по духовно-нравственному воспитанию в разных философских системах, где главным и определяющим фактором достижения этой цели является сохранение «сознания нравственной нормы». Это осознание нравственной нормы философы-стоики называли «совестью». Понятие совести как «осознанной разумом и пережитой чувством нравственной нормы» было введено в философию стоицизма Сенекой. И в данном контексте этот акцент на принципиальных основах нравственного воспитания особенно актуален. Необходимо обратить внимание также еще на один аспект духовно-нравственного воспитания, связанного с философским витализмом Сенеки – «наставничество». Современный человек постигает это понятие преимущественно через практику церковной жизни. Между тем еще в античности наставничество играло огромную роль в воспитании: оно понималось как «долг знающего», поскольку именно мудрец помогает достичь соответствия поступка и идеала. Излюбленной формой наставничества в античности был философский диалог, смысл которого заключался в том, чтобы наводящими вопросами направлять мысль собеседника. Мы знаем о диалогах древнегреческого философа Платона, когда он выступал не перед публикой, а сам себя имитировал в разговоре (своеобразный диалог в монологе). Такой жанр был очень популярен не только в античности и средние века, но и в XIX веке в России. Достаточно вспомнить «Философические письма» П. Чаадаева, в которых
Наставничество в форме диалогов могло иметь литературно-поэтическую форму «писем». Именно так оно представлено у философа-стоика Сенеки – как «нравственные письма» к его младшему другу Луцилию [7]. Мозаика писем могла достаточно полно представить систему стоической этики: от земных идеалов – к представлениям о «блаженной жизни», независимой от внешних обстоятельств.
Совершенно очевидно, что наставничество возможно лишь тогда, когда существуют какие-то «позитивные ценности», которые могут быть представлены в качестве неких образцов поведения и нравственности. В нашем современном обществе традиционные нравственные образцы оказались оторванными от жизни. Это порождает особенно острую проблемную ситуацию: должен ли каждый человек искать свою собственную «линию поведения», никак не сдерживаемую и не соотносящуюся ни с какими общими нормами социокультурных взаимодействий (поскольку сегодня господствует принцип: «что не запрещено, то разрешено», что естественно влечет за собой «индивидуалистическую мораль», которая у каждого своя?). Или все же возможны какие-то общие социокультурные нормы? Тогда на каких ценностях они будут основаны? И каков механизм их освоения?
В современной российской культуре начала XXI века отсутствует некая «единая культурная платформа», которая раньше определялась «высокими образцами» культуры и традиции. Социальная дифференциация и стратификация порождают и культурную дифференциацию, которая доходит до полной «автономизации» – отсутствия интегрирующих культурных смыслов, идеалов, ценностей. Отсутствуют, соответственно, и объединяющие культурные стратегии, роль которых раньше выполняли наследие и традиции. Они признаются «ненужными» в свете постмодернистских деконструкций, признающих отсутствие «единой картины мира» и правомерность замещения ее произвольными фрагментами субъективных индивидуалистических «модулей» ценностных ориентаций. Такая дифференцированная и «атомизированная» по разным основаниям культура, где нет объединяющих смыслов и ценностей и господствует лишь принцип консьюмеризма – потребительства, безусловно порождает проблему поиска «идеологии ценностей», сплачивающих нацию.
Очевидно, что человек не может существовать вне социума, вне тех ценностей и норм, которые выработало человечество на каждом этапе своего исторического развития. И воспитание есть процесс освоения этих норм и образцов деятельности. Кроме того, человек не может жить в социальной изоляции, вне тех социальных отношений, которые связывают его с социумом в целом. Иначе говоря, главный акцент в духовно-нравственном воспитании должен быть сделан на формировании национально-культурной идентичности – освоении тех ценностей и идеалов, которые сплачивают нацию. Безусловно, эта задача связана с другой, не менее актуальной – патриотическим воспитанием.
Что такое патриотизм? На какой национальной идее и на каких ценностях он основывается? Если мы обратимся к истории, то обнаружим, что понятие «патриотизм» всегда вырастало из какой-либо объединяющей нацию идеи, из таких национальных ценностей и идеалов, которые разделяли все, или по крайней мере большинство социальных слоев. Осмыслению этого феномена посвящены работы наших русских философов, в частности И.А. Ильина, который считал, что в основе понятия «патриотизм» лежит определение «духовности». «Патриотизм – это ступень духовного опыта» [3, с. 188], «чувство любви к Родине», притом не «внешнепринудительное, но органическое» как проявление национально-духовного уклада на основе идентичности историческому опыту – судьбе своей страны, нации, народа, государства.
И.А. Ильин в своих работах показал, что еще у древних языческих народов гражданский патриотизм был «делом поклонения» богам родного города. Клятва юноши, вступающего в общество граждан, гласила: «Буду оборонять святилище и священные обряды, почитать святыни моей Родины». В древности быть гражданином было равнозначно соучастию в священных обрядах, как об этом писал Демосфен. У Цицерона мы читаем: «Здесь моя вера, здесь мой род, здесь след моих отцов» [3, с. 192]. Древнегреческие герои также выступали от имени своего народа: Геракл совершает подвиги как «некое самоопределение в национальном духе» [4, с. 194].