Траектория судьбы
Шрифт:
Николай Николаевич разговаривал со мной как с равным, внимательно выслушивая все, о чем я говорил. И как-то незаметно исчезла та дистанция, которая неизбежно возникает при встрече младшего по званию со старшим: ведь я, старший сержант, был вызван на беседу к Главному маршалу. Но простота Николая Николаевича и его обаяние взяли верх…
Полагаю, Николай Николаевич следил за моей работой еще с конца войны. Видимо, его заинтересовало прежде всего то, что в ряды известных конструкторов-оружейников ворвался вдруг старший сержант – танкист, да еще со своими неожиданными
Главный маршал артиллерии Воронов периодически подписывал документы о прикомандировании меня к отделу изобретательства Наркомата обороны, чтобы начальник отдела полковник В. В. Глухов мог непосредственно и направлять, и контролировать мою деятельность, и в случае необходимости оказывать помощь.
Так было, в частности, в 1944 году во время работы над ручным пулеметом. Так произошло и в 1947 году в ходе создания автомата, когда в самое ответственное время выяснилось, что выделенных средств на изготовление опытных образцов не хватает, и субсидирование прекратилось.
И вот новая встреча с Главным маршалом артиллерии Н. Н. Вороновым. Сижу рядом с ним за обеденным столом в служебном вагоне. Посуду уже убрали. Мы ведем неторопливую беседу под перестук колес.
Не утаил я от Николая Николаевича того, как в Коврове, дорабатывая автомат после первого тура сравнительных испытаний, мы многие детали и даже узлы сделали заново, перекомпоновали образец. Признался, что в немалой степени помогло нам выполнить эту дополнительную работу своевременное поступление средств, которые мы с Глуховым у него выпросили.
– Да, хитро вы поступили, – одобрил Воронов. – Теперь ты внимательно анализируй все замечания, предложения войсковых товарищей. Они помогут окончательно довести конструкцию. Старайся чаще бывать на боевых стрельбах и учениях – в одной цепи с солдатами. Дегтяреву и Симонову труднее это сделать, а ты молодой и должен быть легким на подъем. – Николай Николаевич вдруг чисто по-домашнему провел несколько раз ладонью по столешнице, словно разглаживая складки скатерти, и продолжил: – К тому же, с тобой, сержантом, все будут откровеннее, искреннее. И не обижайся, если какие-то замечания станут бить по твоему самолюбию, не задирай носа.
Должен отметить, что это была удивительно доверительная беседа старшего с младшим. Жизнь еще не единожды сводила нас с Вороновым. Последняя встреча состоялась у него дома, в Москве, незадолго до его кончины. Он тогда подарил мне свою книгу военных мемуаров и поделился новыми творческими планами. Вспомнил, что собирался со мной на охоту, да так вот и не выбрал времени посмотреть, как я держу в руках охотничье ружье…
А тогда, в 1948 году вместе мы ехали на войсковые испытания, и, видимо, сама обстановка располагала к доверительности. Николай Николаевич от разговора об оружии перешел к недавним военным событиям, в которых довелось принимать непосредственное участие. Он воевал в Испании в составе Интернациональной бригады, а во время Великой Отечественной войны непосредственно руководил многими военными операциями.
Понимаю теперь, что в его словах таилось много недосказанного,
И все-таки от той встречи и разговора с Николаем Николаевичем Вороновым у меня осталось неизгладимое впечатление. Я тогда увидел в нем не просто военного человека, Главного маршала, приказами вершившего судьбы людей, но и человека, умеющего сопереживать другим.
На следующий день мы прибыли на место. Каждому из конструкторов отвели отдельную комнату, приспособленную для того, чтобы можно было и работать, и отдыхать.
Перед началом войсковых испытаний новых образцов оружия Воронов решил сам представить нас солдатам, сержантам и офицерам. И вот мы идем по плацу: впереди – Главный маршал, чуть сзади – Дегтярев, Симонов и я. Первый раз в жизни я шел в такой знаменитой компании…
Дойдя до середины строя, мы остановились. Главный маршал, поздоровавшись, обратился к солдатам и офицерам:
– Перед вами, товарищи, – создатели нового оружия. Со многими образцами генерал-майора Дегтярева вы уже знакомы – в бою проверили и полюбили. А теперь будете испытывать его новый пулемет.
Представив Василия Алексеевича, Главный маршал взял под руку Симонова:
– Конструктор Симонов известен вам как создатель автоматической винтовки, противотанкового ружья, других интересных образцов. Для войсковых испытаний он привез партию конструктивно усовершенствованных самозарядных карабинов.
Тут Николай Николаевич прервал свое представление и, немного помолчав, шагнул ко мне. Дальнейшие его действия оказались неожиданными и для стоящего в строю «личного состава», и особенно для меня. Главный маршал подхватил меня руками и неожиданно приподнял.
– А вот старший сержант Калашников, которого пора называть конструктором в полном смысле этого слова. Он прибыл сюда, чтобы узнать ваши пожелания по дальнейшей доработке своего автомата!
Признаться, я был ошеломлен и покраснел, как говорится, до корней волос. Обстановку разрядили аплодисменты, раздавшиеся из строя. Громче всех аплодировали солдаты и сержанты, выражая, как я понимаю, тем самым одобрение: и среди конструкторов, оказывается, есть их ровня!
Наверное, именно этот эпизод, случившийся по воле Воронова, в немалой степени и помог мне очень быстро найти общий язык с теми, кто испытывал автоматы.
С самого первого дня работы в войсках я не расставался с карандашом и блокнотом. Увидев меня на стрельбище, Воронов напомнил:
– Записывай, сержант, все подробно, не надейся на свою молодую память – она может и подвести.
Стрельба велась на различных рубежах дальности. Трассирующие пули то и дело вычерчивали траекторию полета. Волнующее, что там ни говори, зрелище!..
Воронов переходил от одного огневого рубежа к другому. Его интересовала буквально каждая мелочь, касающаяся боевых качеств нового оружия. Все шло как будто хорошо. И вдруг на одном из рубежей подошел ко мне солдат. Главный маршал, заметив это, подозвал нас к себе: