Траектория судьбы
Шрифт:
– Давай-давай, сынок, выкладывай начистоту, что тебе не нравится в новом автомате?
Солдат повернулся в сторону Воронова.
– Нет-нет, не мне рассказывай, а конструктору оружия. Ему все надо знать, – уточнил Николай Николаевич.
– Да, может, это и пустяк то, о чем я скажу, – неуверенно произнес солдат. – Сам-то автомат мне нравится. Только вот при ведении автоматического огня звук сильно бьет по ушам. Три дня шумит в них после такой стрельбы. Так, я думаю, нельзя ли приглушить звук выстрела?
– Что скажет конструктор? Замечание, по-моему,
А я и сам знал этот недостаток, и понимал, что надо сделать, чтобы уменьшить звук. Но существовало столько ограничений на конструкцию, что я не решался вводить это нужное, с моей точки зрения, изменение. И вдруг такой случай…
– Попрошу вас дать команду, чтобы мне выдали три автомата, – обратился я к командиру части. – Мое решение – срезать дульный тормоз, – докладываю Главному маршалу.
– Ин-те-ре-сно, – растянул слово Воронов. – Впрочем, ты – конструктор, тебе и карты в руки. Экспериментируй. Самый лучший выход, если это возможно, устранение недостатка на месте.
Автоматы доставили в полковую мастерскую. Оружейный мастер, правда, усомнился в том, что отказ от дульного тормоза не снизит боевых качеств образца. Видимо, в этом же сомневался и Воронов. Все-таки мы тормоз убрали. На стрельбище один из автоматов вручили солдату, сделавшему замечание. Он тут же опробовал оружие. Поднимаясь с земли, удовлетворенно произнес:
– Ну, теперь совсем другое дело.
Такое же заключение дали и другие стреляющие. Звук значительно уменьшился, стрелять стало легче. После этого уже в массовое производство автоматы пошли без дульного тормоза. И лишь при модернизации был введен небольшого размера специальный компенсатор.
Следующая поправка в конструкцию автомата была внесена на основании замечания, высказанного одним сержантом, командиром отделения. Он руководил чисткой оружия после стрельбы, и мы, проходя мимо, услышали его недовольный голос:
– Попробуй тут доберись до этой чертовой железячки…
– В чем дело? – остановившись, интересуюсь у сержанта.
Тот не смутился:
– Да, понимаете, в вашем оружии есть места, чистка и смазка которых затруднительна. Очень трудно, например, подобраться к деталям спускового механизма, поскольку он неразборный.
Командир отделения наглядно продемонстрировал, с какими сложностями связана чистка этих деталей.
– И совсем непонятно мне, для чего предназначено отверстие, высверленное в рукоятке затворной рамы. – Сержант недоуменно развел руками. – И чем его чистить – ума не приложу. Для этого необходимо специальное приспособление.
Я собирался что-то ответить в оправдание, но остановил себя. В словах командира отделения виделось мне рациональное зерно. Тут к нам подошел один солдат из группы чистивших оружие и слушавших наш разговор.
– Обратите внимание на выбрасыватель, товарищ конструктор. Как только начинаешь его разбирать, пружина так далеко в сторону выбрасывает вот эту небольшую деталь, что с большим трудом потом
Еще предложение, еще недостаток…
Вечером мы собрались в комнате у Дегтярева, чтобы проанализировать результаты испытаний. Симонов, увидев, как я листаю страницы блокнота, заполненные записями, заметил:
– Вижу, Михаил, ты хорошо поработал, полблокнота исписал. Много, видно, интересного наговорили.
– Признаюсь, Сергей Гаврилович, столько замечаний я не думал получить. Просто удивительно, как можно было пропустить некоторые очевидные недоработки. А солдаты их сразу заметили. Вот, скажем, отверстие в рукоятке затворной рамы. Оно появилось у нас из соображений чисто технологических и никакой функциональной нагрузки не несло. Здесь же на него обратили внимание как на недостаток. Так что буду решать как-то по-другому.
– Между нами, конструкторами, говоря, не знаю более полезного дела, чем общение с солдатами, – вступил в разговор Дегтярев.
Я замер от этих лестных для меня слов: между нами, конструкторами. А он продолжал:
– Никто лучше солдата не оценит достоинства и недостатки нашего оружия. Поэтому с таким вниманием относился и отношусь к отзывам из войск. И сам бываю непосредственно в ротах. Кстати, совет тебе дам, Михаил Тимофеевич, – налаживай переписку с армейскими изобретателями и рационализаторами. Они многое могут подсказать в улучшении конструкции оружия. На собственном опыте убедился.
– А как ваш пулемет оценивают? – спрашиваю Василия Алексеевича.
– Немало претензий высказано. Предложения в основном интересные. Так что есть над чем подумать и поработать, когда вернусь в Ковров.
Так завязался у нас разговор. Послушать таких мастеров оружейного дела, как Дегтярев и Симонов – когда бы мне еще удалось? А тут вот собрались вместе, в одной комнате, и нет беседе конца.
– Обязательно сделаю разборным спусковой механизм, внесу изменения в выбрасыватель, – делился я планами с известными конструкторами. – Доработаю рукоятку затворной рамы. Надо, видимо, придать ей новую форму.
– Размышляй, размышляй хорошенько, Михаил. После поездок в войска придется тебе десятки раз разбирать оружие по винтикам, выискивая возможность упростить отдельные детали, сделать их более надежными в работе и удобными в обращении. Это нужно и для облегчения массового производства автомата, и его удешевления, – поддержал меня Симонов. – Вот и мне с карабином еще предстоит повозиться. А казалось, учел при доработке образца все, что требовалось…
Да, было тут чему поучиться! Ведь и Дегтярев, и Симонов были в зените конструкторской славы. Но они никогда не допускали небрежности в работе, тщательно взвешивая каждое замечание по уже отработанным системам, не важно, от кого они исходили – от солдата или испытателя оружия, от генерала или ведущего специалиста. Такой подход стал законом их деятельности в области технического творчества.