Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Тимофеев Николай Семёнович

Дом Дощечка у входа прибита На окнах гардины висят. За ними лежит знаменитый В дубовом гробу адвокат. Доносится сверху рулада. Играют в четыре руки — Им большего счастья не надо И ночи для них коротки. А выше — всё чинно и тихо. Хозяйка у зеркала ждет Пока примеряет портниха На ней полосатый капот. В четвёртом грохочат ботинки — С утра там царит ералаш — На свадьбе прекрасной блондинки Гуляет четвёртый этаж. А в пятом — в коморочке тесной. Один, в тишине гробовой Сидит никому не известный Мечтатель с седой головой Смеяться

он больше не будет. Дела его очень плохи. А вот и мансарда, где люди Рисуют и пишут стихи. Над ними покатые крыши, Труба и антенны рога, А выше — гораздо выше Плывут и плывут облака… Светла зелёная вода. Прохладны белые ступени. Я раздеваюсь, как всегда Чуть-чуть дрожа от нетерпенья. Какие к чёрту могут быть Тревоги или опасенья. Когда ты можешь плыть и плыть Вдоль мраморной стены бассейна! Тихо бабушка шепчет молитву, Воет вьюга в трубе дымовой, Я прочёл про кавказскую битву И про всадника с медной главой. Передуманы разные думки. Пересчитаны дни и часы И в журнале на каждом рисунке Пририсованы дамам усы. Чуть мерцает угол киота, А за ставнями — ветер и мрак. Там, за ставнями ходит кто-то, Но войти не может никак. Он и в окна, и в двери скребётся И пророчит нам всем беду. Страшный хохот его раздаётся На холодных дорожках в саду. Но гудит самовар сердито И ему подпевает сверчок И парадная дверь закрыта На железный большой крючок. Звуки неслись и рыдали. Отточен был каждый звук. Но вот в театральном зале Что-то случилось вдруг. Что-то промчалось сзади. Задело о ковёр… На самой громкой тираде Роль оборвал актёр. Залу поклон отвесив. Вгляделся он в ряды… Ряды театральных кресел Ночью всегда пусты. Он подождал немножко. Но в зале царила тишь. Наверное, это кошка Поймала где-нибудь мышь. Летучая мышь Промелькнула из-под крыши, Пронеслась через плетень Чья-то быстрая, неслышная. Таинственная тень. На веранде стало тише. Прекратился разговор. Потому что этой мыши Мы не любим до сих пор. Потому что нам неведом, Непонятен и далёк Этот серый, непоседливый, Таинственный зверёк… Часовня Мы лесом шли сквозь топь и гать На ратные дела. А в том лесу — забыл сказать — Часовенка была. Она стояла на пути И улыбалась нам. Ну разве это грех войти С оружьем в Божий храм! Руками ничего не тронь. Постой и помолчи. Дрожит оранжевый огонь Копеечной свечи. Молчок, товарищи, молчок. Не раскрывайте рта. Вот вышел белый старичок Пред царские врата. Сейчас он скажет почему Вступили мы в свой круг. Идём сквозь дождь, идём сквозь тьму И сеем смерть вокруг. Открой начало всех начал, Скажи нам всё скорей! Мы ожидали. Но молчал Упрямый иерей. Струился ладан высоко. Мерцал во тьме киот. И где-то очень далеко Работал пулемёт Мишка Мишке этой зимой не спится — Что за шум у самой берлоги? Гром гремит, или вьюга злится. Или стонут лесные боги? Почесал косолапый темя И полез из берлоги тесной — Для

грозы как будто не время. Разузнать — интересно… Вот обвёл он поляну взглядом, Поворачиваясь еле-еле. Грохотало и бухало рядом Так, что шишки летели. И стало понятно Мишке — Не гроза это и не вьюга, А это опять людишки Убивают друг друга. Набег Режьте барана, варите рис. Сегодня мы с гор спускаемся вниз. Как только закатится солнце — вперёд! Плохой человек в эту ночь умрёт. Плохой человек. Чужой человек. Как только закатится солнце — в набег! Ты прошептала: «Шаг ещё к ограде И кончено — меня ты потерял!» Отчётливо, как на параде Я пять шагов к ограде отсчитал. Наутро клиппер, дрогнув парусами, Умчал меня от скучных берегов, Чтоб много лет спустя, пустыми вечерами Я вспоминал вот эти пять шагов. Оставив и город и горе И счёт проклятых годин, В открытое, чистое море На парусной шлюпке, один. И если я плачу, то ветер Глаза застилает слезой, И если что мило на свете. То ветер и парус косой! Гудят упругие снасти. Волна ударяет в корму, А я всё пою о счастье, О счастье быть одному. Вагон Баян заиграл на большом перегоне И весело стало в зелёном вагоне. Пускай темнота, пускай теснота. Мы всё-таки едем в другие места. Мы всё-таки мчимся навстречу удаче, Туда, где и солнце сияет иначе. Гремя на уклоне, скользя через мост, В зелёном вагоне за тысячу вёрст. Полустанок живёт тишиной стародавней. Задержался курьерский — закрыт семафор И мы видим в окне разноцветные ставни, Покосившийся дом и дощатый забор. Колокольчик у двери, калитка скрипящая. Занавески белеют за каждым окном. — С головой бы туда — в эту жизнь настоящую За досчатый забор, в покосившийся дом. Укоризну в глазах твоих вижу, Знаю сам, что кругом виноват — Третий месяц не чиним мы крышу. Зарастает крапивою сад. А сегодня — совсем уж напрасно. Разливая в бокалы токай. Загляделся на девушку в красном И вино полилось через край. Она дочитала книгу — Герои в конце встречались — И вышла на балюстраду С опущенным лицом — Ах, если б в нашей жизни Так же всё получалось, Как в этой весёлой книге С таким хорошим концом! Зяблик Мокрыми дорожками Выйди к старой груше, Помолчи немножко, Зяблика послушай… Оборвётся капелька С ветки на аллею. Поглядишь на зяблика. Станет веселее. Раз уж так уверенно Льются трели эти, То не всё потеряно. Можно жить на свете! Надя Характер у девочки странный Часами над книгой сидит, Читает про жаркие страны, В окно изумлённо глядит. И тихо, кудрявую гладя. Советует робкая мать: — Прошлась бы ты садиком, Надя, Букет незабудок нарвать! И Надя пойдёт за цветами. Вернётся — и с книгой в руках Читает опять на диване О дальних, крутых берегах, О мартовских грозах над Явой, О ливнях, размывших пути… У девочки этой кудрявой Тяжёлая жизнь впереди.