Тракт
Шрифт:
– Так что, брат, не знаю. Может, я здесь навсегда останусь. А ты еще приезжай. Тебе же понравилось здесь? Да? – спросил Леха, глядя мне прямо в глаза.
Мне вдруг захотелось ему рассказать про сокровища Грини и предложить ему поехать со мной. Но я не решился. Ведь, если бы Гриня хотел бы поведать эту историю еще кому-то, он бы мог сделать это сам. А раз он не рассказал ее Лехе, так значит, не считал нужным. И не мне было решать, кого посвящать в тайну. Да и вообще… Сокровища… Клад… В сердце сразу кольнуло… Мне вдруг подумалось тогда, что это только мой путь. Будто я однажды открыл одну дверь, плохую, и только я ее могу закрыть. Чтоб кольцо сомкнулось. Даже надежда в сердце возникла какая-то… Такая… чуть теплая… Не знаю даже на что, но точно не про деньги это все. Да и не поехал бы со мной Леха. Я и сам бы не поехал ни за что при других обстоятельствах. Мало ли что старый зек может рассказать. Может, он уже
Я набросил Санькину парку и сходил попрощаться с отцом Михаилом.
– Отец Михаил… Миша… Я хотел бы сказать вам спасибо за все. Если получится, то я обязательно вернусь к вам. Приеду как-нибудь летом.
– Приезжай, конечно. Только лучше звони заранее, – сказал монах.
Я встретил его возле коровника. На всю жизнь запомню этого крепкого, сильного, удивительно доброго человека. Мне всегда хотелось быть с ним чуточку ближе, и, наверное, я буду всю жизнь сожалеть, что так по-настоящему мы ни разу и не поговорили.
Далее по плану я хотел попрощаться с Гриней. Но не обнаружил его в комнате, где, как я думал, он живет. За весь месяц нашего общения я ни разу не заходил к нему в гости. И, наверное, неправильно понял, в какой именно келье он живет. В той, на которую, как мне показалось, указывал он пальцем, попивал чай бородатый малознакомый мне трудник. Гриню он не знал, а его соседом с недавних пор был тот самый сбежавший из плена Николай. Я сунулся в соседние кельи, но и там Гриню не нашел. Прошелся по территории, но его нигде не было. Было как-то не по-человечески уезжать не попрощавшись. Хотя в любом случае мне предстояло исполнить условие Грини, а, значит, наверняка еще раз вернуться сюда.
Я зашел в домик настоятеля. Поблагодарил его за все. Сказал, что обязательно приеду еще и что мне очень мне тут понравилось.
– Приезжай, конечно… – сказал настоятель задумчиво.
Я впервые был в его комнате, очень простой по убранству. В ней не было ничего лишнего: кровать, посудный шкаф, стол, на столе чайный набор и книги. Диван у стенки. И фотография женщины и ребенка на стене. Я вдруг задумался, что должно было в жизни случиться у него, если в сорок с небольшим лет он вдруг оставил всю мирскую жизнь и ушел в далекий монастырь. В прошлой, совсем уже нереальной, жизни настоятель был профессиональным футболистом и, видимо, у него были семья, люди, которых он очень любил.
– Куда торопишься? Я завтра поеду прям до Пскова. Подвезли бы тебя, – сказал тихо он. – Я в Москву еду.
– Спасибо. Но я, пожалуй, сам. Тут не так уж и далеко. Прогуляюсь. Я привык.
Мне было очень неловко и грустно. Я не мог объяснить всего словами, но понимал, что мне здесь больше не место. Я должен еще попытаться жить. Жить настоящей жизнью. Той, которой у меня до сих пор не было. И я вдруг захотел вырваться в эту жизнь как можно быстрее. Я поклонился и пошел прочь.
Проходя мимо монастырского кладбища, я остановился посмотреть на удивительную картину: монастырские кошки, штук пятьдесят, сидели на сухой прогретой солнцем бетонной плите, образуя гигантский разноцветный меховой ком. Так они грелись друг о друга. Когда я подошел чуть ближе, ком зашевелился, и наиболее трусливые стали выбираться из центра, прямо по головам ничего не понимающих и более уравновешенных сородичей. Не желая мешать им греться, я отошел от них на несколько шагов.
Я огляделся по сторонам – странное ощущение, будто стоял я внутри стеклянной игрушки с прозрачным гелем. Такие сувениры продают почти во всех городах мира. Прозрачный гель, домик и белесые хлопья, имитация снега. И вот я стою внутри этой колбы недалеко от совсем игрушечного белого монастыря и жду, что вот-вот кто-то встряхнет памятную вещицу и пойдет снег. И вдруг снег пошел. Воздух мгновенно потерял свою прозрачность, и вокруг меня закружились здоровенные белые мухи. Я стоял в самом центре игрушки-монастыря с открытым ртом и боялся даже шелохнуться. Настолько сказочной и хрупкой казалась мне картина вокруг. Я размазал соль по лицу рукавом Санькиной куртки. Куртка пахла дешевым табаком и коровником.
– Ээх… – вздохнул я, и побрел в свою комнату «на ворота». Пока я шел по дороге, земля вокруг прикрылась тонкой снежной пленкой и за мной тянулась цепочка черных следов.
– Куда же ты пойдешь? Вон снег какой пошел! – посетовал,
– Ну что ж мне теперь, до весны что ли ждать?! – улыбнулся я. – Все. Привет всем, с кем не успел лично попрощаться. Грине особенно.
Я пожал Лехе руку, взял свою полупустую сумку и вышел из домика.
Глава 14
Клад и загадочная избушка
Идти до Крыпец было часа четыре, не меньше. А темнело уже совсем рано. Так что темп я сразу взял бодрый. Дорога была уже знакома до мелочей. За месяц прогулок я знал наизусть каждую поваленную старостью и гнилью березу, каждый кривой ельник, каждую причудливо скрюченную осину. Было лишь одно темное пятно на моей карте. В трех-четырех километрах от монастыря под дорогой текла небольшая речка. Моста через речку не было. В нее просто кинули огромные бетонные трубы и, поставив каменные укрепления, засыпали песком и щебнем, и река продолжала свой путь под дорогой по трубам. Это была даже не река, а ручей, каких в этих болотистых краях было множество. Я часто останавливался и смотрел вдоль его русла вдаль, в лес. Ручей был прямой как стрела, и это было чуть ли не единственное место, где лес просматривался достаточно далеко. Так вот, справа от дороги, метрах в пятистах, стояла полуразваленная постройка. Точнее, если очень долго смотреть (а я иногда проводил по получасу у этого ручья), то можно было различить край деревянной крыши и предположить, что там, наверное, стоит какой-то дом. Не знаю почему, но ни разу за месяц моих регулярных прогулок я не решился пройти проверить, что там. Было в этом куске крыши, выглядывающем из черно-зеленого ельника, что-то пугающее. Ну сами посудите, кому в голову могло прийти построить дом в глухом лесу среди непроходимых болот, где нет ни электричества, ни воды, да вообще ничего нет? Где до ближайшего населенного пункта почти двадцать километров и единственным соседом является мужской православный монастырь?! Я сначала предположил, что, может, это бытовка строителей, которые прокладывали дорогу, но зачем им она в таком удалении от нее? Да и до монастыря слишком близко. Проще уж туда дойти и в нормальных условиях расположиться. В общем, логического объяснения существования этого домика у меня не было. Но и желания острого пойти разузнать о нем побольше – тоже. Так что я просто притормаживал все время у ручья, поглядывал в его сторону, кидал в ручей камешки и шел дальше. А в этот раз мне и тормозить у него не следовало бы. Мне ж еще до Пскова добираться. А там стемнеет. Правильнее было бы пройти мимо ручья быстрым шагом и забыть навсегда о странной постройке в лесу. Но разве я мог? Подойдя к острым, правленным бетонными блоками берегам, я смело свернул с дороги и пошел по направлению к избушке. Сам себе я объяснил этот странный импульсивный поступок тем, что неправильно уходить, оставив здесь тайну. «Это не займет много времени, – успокаивал я себя. – Я только посмотрю, что там, и сразу обратно. Могу потом бегом пару километров дать, чтобы время нагнать».
Идти до дома оказалось не так близко и уж точно совсем не просто. Тропинки к нему не было. А идти по берегу ручья очень нелегко – приходилось перелезать через поваленные деревья, карабкаться через гранитные валуны, оставленные сотни тысяч лет назад отступающим ледником. На деле расстояние было вовсе не пятьсот метров, а несколько больше. Пока я шел, несколько раз пожалел о своем поступке, понимая, что трачу на домик никак не меньше часа драгоценного времени. Но поворачивать обратно было уже глупо. Раз я оступился и провалился по лодыжку в черную болотную грязь и один мой походный кроссовок вымок и запачкался. Я в сердцах выругался и постарался идти аккуратнее, но не прошло и трех минут, как кочка, казавшаяся мне абсолютно надежной, на деле оказалась лишь тонкой мшистой пленкой поверх черной жижи, и я вновь черпанул вонючей воды.
Наконец, я добрался до края дома и, ухватившись за пушистую еловую лапу, выбрался с берега наверх. По виду дом был очень старый и довольно большой. Лес вплотную обступил его со всех сторон. Причем возраст деревьев указывал, что заброшен он был лет тридцать назад. Монастырь возродили в девяностом году, так что избушка, видно, не имела к нему никакого отношения. Дом был весь кривой и косой от возраста и влаги. Видно, что сложен был на совесть, но время, климат и отсутствие какого-либо ухода делали свое дело, и строение неумолимо разрушалось. Тем не менее в большинстве окон сохранились целые стекла, хоть и были они непроглядно грязны. Я продирался сквозь деревья и кустарник и обошел дом, пытаясь найти входную дверь. Это оказалось совсем не просто – почти вплотную перед ней разрослась кривая сосна, и, чтобы зайти в дверь, мне пришлось сломать пару веток и потом, толкнув дверь ногой, буквально протиснуться между ее стволом и дверным косяком вовнутрь.