Трактат об удаче (воспоминания и размышления)
Шрифт:
Если применение двух первых «know how» соблюдения дистанции ограничилось первыми годами пребывания меня в командирском качестве, то третье, извлеченное из сокровищниц народного юмора, я использую более тридцати лет.
Московская улица. Молодую, интересную женщину останавливает молодой человек:
– Танечка!
– Во-первых, Татьяна Ивановна. Во-вторых, я не знакомлюсь на улице.
– Извините,
– Может быть.
– В санатории «Ривьера»?
– Может быть.
– Третий этаж, комната 308?
– Допускаю.
– Танечка!..
– Татьяна Ивановна.
– Татьяна Ивановна, но вы же не могли забыть… как мы с вами…
– Молодой человек! Переспать с дамой – это еще не повод для знакомства!
Не один десяток раз я рассказывал этот анекдот в тех ситуациях, когда требовалось развести по разным углам «службу» и «дружбу», когда «проситель» начинал намекать на особые взаимоотношения. Глубочайший смысл слов «еще не повод для знакомства» доходил даже для людей, не перегруженных чувством юмора.
Здоровая, не обидная для подчиненного требовательность предполагает использование еще одного «know how»: она должна быть предельно персональной и конкретной.
Допустим, ваши подопечные допустили брак в работе, или не выполнили ее в срок, или два раза подряд проиграли со счетом 1:4 футболистам киевского «Динамо». Самое вредное, что вы можете сотворить для дела и лично для себя, – это обвинить всех «игроков» вместе, скопом в халтуре, отсутствии воли, мастерства…
Обвинив всех, вы противопоставили им всем себя одного.
Все не могут быть виноватыми, плохими. Виноват или кто-то персонально в чем-то конкретно, или командир (начальник, тренер). Третьего не бывает.
В этом я убедился уже в первый год своей «командирской» работы. Один из вальцовщиков моей смены неправильно настроил арматуру.
Старший вальцовщик этого не заметил. В итоге первая же полоса застряла в калибре, в брак ушли около трех тонн металла, стан простоял тридцать минут. В конце смены мастер ОТК [112] дал мне документ, в котором строчки, в которых указана величина ущерба от аварии, были заполнены. Пустой оставалась строка «виновник аварии». Назвать его должен был я.
112
ОТК – отдел технического контроля.
Как гуманный и великодушный человек, в незаполненной строке я поставил прочерк и лихо расписался.
Через пару дней меня вызвал М. Чернышов и, показав тот самый документ, задал лишь один вопрос:
– Ты
– Нет.
Без всяких комментариев он собственноручно вписал в строчку «виновник» мою фамилию, а в строку «решение начальника цеха»: «Лишить 100 % премии за месяц».
Этот наглядный урок я принял «к исполнению» на всю оставшуюся жизнь. При первой же подобной аварии я не только правильно заполнил «браковочное извещение». Накануне выдачи «окончаловки» [113] на оперативке по итогам месяца я произнес примерно следующее:
113
Окончательная зарплата по итогам месяца с учетом премий.
– Сработали неплохо. В чем каждый может убедиться, посмотрев в расчетную книжку. Премия у каждого получилась от 800 до 1500 рублей. Хотя могла быть 1000–1800. За упущенную разницу скажите спасибо Мышкину, который спросонья упустил клещи в калибр.
Это была последняя смена перед двумя днями отдыха, получения «окончаловки» и ее «обмытия».
После выходных Мышкин вышел на работу с «фингалом» под глазом. Минимум десяток раз в подобных случаях «герои дня», отведя меня в сторонку, просили наказать строже, но не позорить на людях.
В развитие этого «know how» внесла свой вклад фраза, которую приписывали И. Сталину и которую я услышал несколько лет спустя: «Каждое безобразие должно иметь фамилию, имя и отчество». Ее я цитировал уже представителям своего «младшего командного состава», производя над ними ту же экзекуцию, что и надо мной в свое время М. Чернышов.
Вполне вероятно, что читатель этой книги поинтересуется: почему большинство моих «know how» «произрастают» из первых, заводских лет работы?
Во-первых, потому, что первый опыт самый наглядный, чувствительный. Во-вторых, в таких ситуациях человек действует по логике, подобной логике работы программ борьбы со «спамом»: запоминает приметы нежелательных пришельцев и автоматически блокирует их дальнейший доступ в систему.
В-третьих, прямое производство, по армейской аналогии, – это не учеба и не маневры, это фронт, боевые действия. Это тот случай, когда уставы пишутся кровью.
В-четвертых, мастер, как и командир взвода, – это должность, где ты являешься посредником между контрастными социальными группами: «народом» и «начальством», находишься между молотом и наковальней. Продукт нормальной ковки прочен и долговечен.
На первый взгляд, в главе, которая посвящена тем, кому благоволит удача, кто добился большого успеха, не место грустному.
Но, когда касаешься темы дружбы и службы, увы, без этого не обойтись. Речь идет даже не о цене успеха, не о том, что за него надо платить. В прямом смысле – за образование и нормальные условия жизни, обеспечивающие должный уровень ОФП. В косвенном – добывая успех в трудах тяжких, но праведных. Эти платежи приятные. Заплатить даже приличные деньги за отличную книгу, удобное программное обеспечение, за интересную и полезную консультацию так же приятно, как ощущение мышечной боли после напряженной тренировки, которая только подчеркивает твою силу и боевую форму.