Трактир «Разбитые надежды»
Шрифт:
— Не заказывали мне вас, да и кому вы здесь нужны, — буркнул ученик Старого Бирюка, пропуская длинную веревку между рук упакованной братии. — Сами в недобрую минуту подвернулись.
— Еще бы не подвернулись! — вмешался в разговор Марат. — Вы как думали, схватили лучшего друга Лешаги и его женщину — и будете жить спокойно?! Ага, сейчас!
— Марат, заткнись! — взвилась девушка. — Я сама по себе.
Леха поглядел на нее исподлобья. Она — сама по себе.
— Да как же, да что же?! — Марат, забыв про оружие, начал
— Я приказал тебе держать их на мушке! — цыкнул воин.
— Зачем их держать на мушке? Ты их уже увязал так, что они и чихнуть не могут!
— Это приказ, и он не обсуждается.
— А я говорю — обсуждается! — не унимался юнец. — Потому что есть дела поважнее всяких там дурацких мушек!
— Лешага, так что с нами-то теперь будет? — совершенно некстати влез в спор знакомец.
Ученик Старого Бирюка задумчиво оглядел пленников, раздумывая, можно ли кому-нибудь продать эту ораву. Как пить дать, по всем пределам Дикого Поля нашлись бы желающие вздернуть остатки банды Шестипалого для назидания и увеселения народа. Но тащить их куда-то — долго и хлопотно. Одной еды, и то не напасешься.
— Да что уж там, — равнодушно бросил охотник за головами, — здесь и прикончу. Толку от вас нет, выгоды тоже…
— Верно-верно! — с праведным гневом в голосе поддержал воина один из «двуногих мулов». — Вздернуть их — и точка! И развяжите нас сейчас же! Я не кто-нибудь там, я — караванщик Исмаил из Ориенского бунка! Эти сволочи напали и разграбили мой караван! Если дело за платой, страж, то сопроводи меня до Ориена. Я щедро тебя награжу. И давай, развяжи меня, развяжи немедленно! Ну и моих людей, конечно. Вот эти четверо — мои люди.
— Тут же пятеро, — напомнил ошеломленный подобной наглостью Марат.
— А это сказитель, — надменно скривил губы торгаш, — он не мой.
— Не твой, однако, не немой, — отозвался оставшийся неучтенным пленник, державшийся особняком. — Быть может, почтенный Исмаил из Ориена опасается, что я поведаю, как он обещал указать раздольникам безопасную тропу к бунку в обмен на собственную жизнь?
— Да как ты смеешь? Да чтобы я!.. — взвился купец, брызжа слюной.
Лешага глянул на старого знакомца. Тот, не скрывая радости, утвердительно кивнул:
— Было дело.
— Все это ложь! Я только хотел выиграть немного времени! Они пытаются очернить меня! Вы что, не видите, они сговорились! — надсадно взвыл купец, но тут же наткнулся на ледяной взгляд бывшего стража и вдруг сдулся. — Я могу все объяснить…
— Угу, — Леха прошел мимо него, рывком поднял с земли сказителя и перерезал путы на его запястьях.
— Да как ты смеешь?! — вновь завопил Исмаил.
— Марат, освободи его, — нехотя буркнул ученик Старого Бирюка. — А будет дальше орать, заткни чем-нибудь рот.
Юнец жутко ухмыльнулся.
— А можно я его сразу заткну? — срезая узел, уточнил драконид.
Исмаил
— Дайте мне оружие! Я сам казню их!
Темные глаза Лешаги стали совсем черными, лунный отсвет отразился в них холодным блеском.
— Когда вы на торжище уходили, оружие было?
— Было, — надменно буркнул торгаш, удивляясь нелепости вопроса.
— Возьми его и убей их. — Леха отвернулся.
— Но как же, ведь его отняли!..
— Тогда не бери, — равнодушно откликнулся воин, проверяя наличие патронов в трофейном оружии. — Проваливай, ты свободен, — он подозвал Черного. — Он уходит. Проводи.
— Вы можете уйти с ним, — воин повернулся к освобожденным рабам.
— Мы будем верными и покорными тебе. Не гони нас, добрый господин, — низко поклонился один из недавних пленников, судя по всему, старший. — Мы были погонщиками, но только скажи — станем носильщиками или слугами.
— Я не господин, я Лешага. И мне не нужны слуги.
— Но, быть может, прекрасной госпоже… Мы готовы нести ее, чтобы она не марала в дорожной пыли свои нежные ноги.
При этих словах Лилия вспомнила марш-бросок на плечах у Лешаги, и щеки ее зарделись под стать пламени костра.
— Много ног — много ртов. К тому же здесь нет дорог, — покачал головой ученик Старого Бирюка. Он повернулся к сказителю. — А ты что молчишь?
— Жду, чем закончится история. Но как бы она ни завершилась, ее с удовольствием послушают всюду, от Морозного Предела до Каменного Среза, — чуть заметно улыбась, ответил тот.
— Что ж в ней интересного? Потрепанная шайка раздольников, пленники, которые не стоят и сегодняшней еды?
— Не скажи, воин, не скажи. Я знаю много историй и, поверь, умею красиво рассказывать: знаю, когда замедлить речь, дав слушателю лучше вникнуть в повествование, когда ускорить, где вздохнуть устами героя об оставленной любимой, а где…
— Много слов, — обрубил охотник за головами.
— Слова, как лучи солнца, могут согреть, могут испепелить. Если хочешь, Лешага, я тоже уйду. Я увидел достаточно, и слова в моей голове уже выстроились, как воины для боя. Это будет сказ о новом вожде. Если не распрощаюсь с жизнью в недолгом времени, уверен — это будет лишь первая из песен.
— Закрой рот и не трепли попусту мое имя, — устало возразил Леха, вновь чувствуя, как невесть откуда взявшийся тяжелый взгляд упирается ему в затылок. — Я иду своей дорогой, только и всего.
— У тебя нет дороги впереди, Лешага. Есть лишь та, что осталась за спиной. Ты идешь, она следует за тобой. И тогда по ней осмеливаются идти другие, — в голосе недавнего пленника ученику Старого Бирюка слышалась легкая насмешка, однако необидная. Словно этот одетый в латаные обноски незнакомец уже много лет был ему приятелем.