Трансцендентальный эгоизм. Ангстово-любовный роман
Шрифт:
– Посмотри-ка, кто сидит вон за тем столиком, - вдруг сказала Саша. – Да посмотри же!
Женя обернулась.
На мгновение на нее словно напал столбняк. Саша была удивлена такой встречей, но далеко не так удивлена и испугана, как Женя. Через два столика от них сидел Миша Кацман, и о чем-то оживленно разговаривал с длинноволосым юношей, которого Женя несколько дней назад встретила в издательстве… С юношей по фамилии Мендель…
“Ну конечно, ведь все евреи держатся друг друга! Но то, что Кацман знает Менделя –
– подумала Женя. – Ведь Кацману известно, что такое Василий Морозов!”
Она присмотрелась к лицам – голосов отсюда не было слышно. Лица у обоих молодых людей были распаренные, красные, Кацман энергично жестикулировал, но это ничего еще не значило. Они могли обсуждать вопрос, не имевший никакого касательства к Жене и Василию.
И тут, совершенно неожиданно, Жене вспомнилось, как она отказала Мише Кацману в этом же кафе осенью. Конечно, тот ничего ей не предлагал; но отказ был выражен ею и понят им ясно. Миша Кацман был очень умный молодой человек.
– Женя, ты чего? – спросила Саша.
Она потянула ее за рукав.
Женя повернулась к ней. На лице у нее была такая же готовность к худшему, как и у Саши.
– Ничего, - ответила она.
– Поздороваться к нему не подойдешь? – спросила Саша.
Женя улыбнулась. Повела плечом в сторону Мишиного приятеля.
– А ты?
Саша покачала головой.
– Не понимаю, что мы все в нем находили, - шепотом сказала она. – Он же не наш, совсем не наш! Они даже по духу совсем не наши!
– Прежде всего - по духу, - сказала Женя.
Саша несколько мгновений молчала.
– Вы с ним что-то не поделили, Женька?
Женя покачала головой.
“Очень надеюсь, что нет…”
И вдруг Кацман, сидевший к ним лицом, заметил ее с Сашей.
Женя поняла это по жесту Саши, призывавшей ее сохранять спокойствие. Сама Женя не решалась обернуться, чтобы не привлечь внимания еще и Менделя. Ей ни в коем случае нельзя это сделать.
Женя понимала, что происходит за ее спиной, по Сашиному лицу. На нем вначале отразился испуг, потом удивление. Саша проследила взглядом за кем-то, а потом облегченно вздохнула.
– Ушли! – приглушенным голосом сказала она подруге. – Ушли, а ведь он узнал меня! Но делал вид, что мы незнакомы!
– Он, конечно, и меня узнал, - мрачно пробормотала Женя.
– Женька, ты ему дорогу перешла? – спросила Саша с явным испугом.
Женя печально улыбнулась и перевела разговор на другое. Благо Саше было о чем рассказать. Разговаривая о бесчисленных Сашиных семейных неурядицах, Женя временно забывала о том, какую карусель закрутила сама.
***
– Я на самом деле кое-что слышал о нем, - сказал Миша.
Приятели остановились в скверике неподалеку от кафе. Было холодно, и они стояли, сунув руки в карманы, подняв воротники пальто. Миша Кацман сосредоточенно смотрел сквозь оконное стекло на Сашу
– Неужели? – спросил длинноволосый остролицый Мендель. Сейчас в нем не было той наглости, с какой он держал себя с Женей Прозоровой, когда она приходила в издательство. Казалось теперь, что этот молодой человек только подражал поведению Соловьева, своего богатого русского приятеля – а может, переменял свою манеру в зависимости от ситуации.
– Да, действительно, - сказал Миша. – У этого господина Морозова, Гриша, есть некоторые способности, необъяснимые современной наукой. Я думаю, если ты постараешься, ты можешь набрать превосходный материал.
Мендель в ответ издал какой-то простуженный звук. В своем кургузом пальтеце он мерз, шапка не налезала на уши, красневшие среди распущенных длинных волос. Миша с жалостью посмотрел на него. Так недолго и заболеть, а у бедняги Гриши и без того денег нет.
– Курить хочешь?
Мендель бледно улыбнулся.
– Спасибо, Миша.
Он вытащил сигарету из протянутой пачки.
Друзья закурили; Мендель при этом не отрывал взгляда от Жени, сидевшей к нему почти спиной. Могло показаться, что этот молодой человек апатичен и сообщение Миши Кацмана не произвело на него никакого впечатления – но взгляд его сощуренных светлых глаз изменился. Теперь он был серьезным и цепким.
– Странно, что никто этого до сих пор не видел, - заметил Мендель, затягиваясь между своими словами. – Я уже полгода служу рядом с Морозовым, и он никак себя не обнаруживал. Никто не поверит, если я напишу о его способностях, вот в чем дело.
Приятели внимательно посмотрели друг на друга.
Миша улыбнулся. Конечно, Гришу беспокоило не столько то, какая доля правды будет в его статье о медиумизме. Он беспокоился, как бы не попасть в беду из-за клеветы. Василий Морозов человек в свете далеко не последний.
– Видишь ли, Гришенька, - медленно произнес Кацман. – Тебе нужна сенсация. И публике нужна сенсация. Правда никому не нужна…
Он задумался.
– Я наблюдал любопытные вещи, - так же медленно продолжал Миша. – Так называемый медиумизм у нашего Василия вылезает наружу от сердечных чувств к некоей знакомой нам барышне. Ну, или, может, - он тонко улыбнулся, - не только сердечных…
Мендель вежливо рассмеялся. Хотя совсем не пикантность этого сообщения его заинтересовала.
– На самом деле, я думаю, тут нет ничего необычного, только расширение физиологических возможностей организма, - сказал Миша. – В свое время наука поймет это. Но русскому народу, в своей массе совершенно безграмотному, нужны чудеса. Поэтому тут требуется провокация. Может быть, попробовать свести Василия с его барышней и понаблюдать внимательно, какая от этого произойдет химическая реакция…
Тут засмеялись оба.