Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
— Кошмары. Из человеческой жизни. После которых я обратилась к Нолану, а затем жизнь раскололась на ’до’ и ’после’. То, что я видела сейчас — цветочки, по сравнению с тем, что являлось в тех снах.
— И что же там являлось? — Ухмыляясь, он приблизился ко мне вплотную, затем вжал меня в кровать всем своим весом и склонился так близко, что пряди его волос коснулись моих щек.
— Там. Ну. Э-э-э… — Внезапно я почувствовала себя смущенной школьницей, которая краснеет, как рак, когда ее более бойкие одноклассницы след от неудобной подушки, отпечатавшийся на шее, принимают за засос. — Ты рвал меня почти что в клочья.
Я отвернулась, не в силах более смотреть ему в глаза. Но моему мужу, как и всегда, морально загибать доставляло невероятное удовольствие.
— Я не… — Я яростно затрясла головой.
— Хватит вести себя, как малолетка, Лора. Отвечай на вопрос. Я прекрасно понял, о чем ты говоришь. Мне нужно, чтобы ты это сказала и прекратила брыкаться. Меня раздражают эти невинные покраснения до такой степени, что мне хочется только морально издеваться и подливать масла в огонь. И это ты тоже знаешь. Плакать начинать вообще не смей. С кем угодно прокатит, но не со мной. Будь человеком слова. Сказала ‘а’, говори ‘б’. Твою мать… Кого я пустил в свою кровать?.. Она ли вообще принудила меня трахаться в церкви, потом проиграла в пари с Кирой и имела меня на площади перед деревней?.. Ну а потом нечто подобное было уже в зарослях осоки на празднике. А сейчас она стесняется свою щель назвать ее настоящим именем. Это что вообще за позорище?! Отвечай, солнышко, иначе я от тебя не отстану. Могу дать тактильную подсказку.
От его не очень-то нежной тактильной подсказки под одеялом, все мышцы внизу моего живота сжались так, что я невольно закатила глаза, обливаясь холодным потом от охватившего все мое тело жара, и углубленно задышала. Похоже, что ему этого было достаточно. Еще раз ухмыльнувшись, он слез с меня и лег на кровать, все еще давя мое эго смеющимся взглядом.
— Значит, рвал говоришь? Грубо, безжалостно и беспощадно?.. Все-таки интересный феномен. Ты делаешь меня гораздо более ужасным чудовищем, чем-то, кем я являюсь на самом деле. Вот сколько людей говорило, что я — беспрецедентный моральный и аморальный урод, а моя жена — идеал добропорядочности. Но почему, скажи мне, никто вокруг нас не видит, что жертва-бедняжка плачет только для вида и поддержания статуса жертвы, а на деле что? Мужская сила и грубость томят ее так дико, что она аж истекает до сладостных ночных кошмаров. Ну было у нас подобное, но когда ты вампиром была и регенерировала. А подсознательно ведь, признайся, грязная сучка хотела этого наживую, будучи слабой и беззащитной смертной девочкой, дабы оправдать статус клыкастой вагины, которой тебя нарекла свидетельница с нашей свадьбы!.. Ты двинулась на эротической фазе.
— Так, все. Ты нарвался своими намеками. Я тоже, знаешь ли, вампир…
Накинувшись на него и вжав в кровать, я оскалила клыки, впиваясь ему в шею. От мертвой крови толку никакого, но нападение я привыкла отражать еще большим нападением, показывая свое превосходство. Даже перед тем, кто значил для меня больше, чем жизнь. Схватив меня за волосы, он, в свою очередь, обрушил меня на спину, срывая с меня простыню.
— Ах ты, мразь… — Слащаво улыбнувшись, я ударила его когтями по груди, оставив три рваные раны. — Ну и что теперь ты сделаешь, королек ты мой, да и то бывший? Может, я тоже не образец мягкости. Хватит выставлять меня безвольной подстилкой. — Я снова оказалась сверху.
— Это буйство твоих гормонов, не моих. — Он отрицательно покачал головой и развел руками, все еще ухмыляясь. — Ты больная напрочь. Мозгом, душой, сердцем и этим самым местом, рвущимся на животные приключения. И я не о пятой точке, дрянь.
Расхохотавшись, я упала на подушки, свернувшись в рогалик.
— Психичка. — Констатировал граф, напуская на себя серьезный и деловой вид доктора, ставящего ужасный диагноз и прописывающего лечение.
— Где работаешь, там и пригождаешься. — Фыркнула я и снова заржала, как конь.
— Курсы контроля над эмоциями. Записать? Говорят, полезно. Бывает, даже помогают. — Ядовито осклабился он.
— Курсы графской любви
Больше в ближайшие два часа мы не разговаривали. А еще через энное количество времени меня разбудил звук разлетающегося на мелкие осколки окна нашей комнаты на шестнадцатом этаже…
Спросонья я еще не вполне успела осознать, что происходит. Перевернувшись на другой бок, я обнаружила, что мужа нет рядом. Тем временем осколки со звоном рассыпались по полу, а прямо посреди моей комнаты, когда я снова обернулась лицом к месту происшествия, я обнаружила незнакомого мне мужчину, который втаскивал через окно стальной трос с устойчивым крюком в качестве зацепки, оканчивавшимся четырьмя цепкими штырями. Пока я могла оценить его только со спины. Незнакомец был высоким мужчиной мускулистого телосложения. Его длинные каштановые волосы спускались ниже плеч, а одет он был в темно-коричневый длинный кожаный плащ. Когда он повернулся ко мне лицом, я отметила еще и зеленые глаза на достаточно привлекательном лице достаточно мягких черт со слегка заостренным носом. Под незастегнутым плащом виднелся вязаный серый свитер, кожаные коричневые брюки и длинные сапоги до колена. На голове же его красовалась широкая шляпа с полями.
Чуть ли не исполненный грусти, незнакомец медленно поднял и наставил на меня свой арбалет, пока я, ошарашенная, сидела, не в силах сдвинуться с места, прижимая одеяло к груди, не сводя с мужчины загипнотизированного взгляда.
Прошло несколько мучительных секунд. Может, даже минут. Время остановилось для меня в тот момент, когда средневековое оружие нацелилось на меня. Но ничего не происходило. Я смотрела туда, откуда должна была вылететь серебряная стрела, и, пронзив мое сердце, убить меня, а охотник смотрел на меня. Потом раздраженно тряхнув головой, да так сильно, что его шляпа упала на пол, незнакомец отбросил оружие на пол и воскликнул.
— Проклятие! Я не могу тебя убить!..
Выйдя из состояния ступора, я еще раз окинула его пространным взглядом и тихо произнесла. — Если передумали, тогда хотя бы потрудитесь объясниться, кто Вы, что Вам нужно и какого черта Вы здесь забыли, с Вашими-то дурными манерами. Бить стекла в чужих домах и врываться к обнаженной женщине в комнату не по джентльменскому кодексу.
И пусть я была экс-королевой этого мира, но что-то будто бы не позволяло разговаривать с этим мужчиной на ’ты’.
— Где он? Где твой муж? Если я доставлю в Ватикан голову Дракулы, быть может, мне простят, что я не тронул его жену.
— Владислав уехал по государственным делам. И не вернется домой в течение полугода. Можете не надеяться. — Соврала я, мысленно умоляя высшие и низшие силы не позволить ему в этот самый момент войти в нашу комнату.
— Ну да, конечно. — Фыркнул мужчина, смерив мою фигуру под одеялом многозначительным взглядом. Подняв с пола упавшую шляпу, абсолютно не стесняясь и усаживаясь на край моей кровати в своем не слишком-то чистом пальто, он даже посмел улыбнуться. Из меня наружу просились сотни слов хамства и дерзости в ответ на такую вопиющую наглость, но, учитывая, что всего лишь несколько минут назад арбалет охотника был направлен мне прямо в сердце, я прикусила язык. Тем временем мужчина окинул меня усталым взглядом своих зеленых глаз и пропустил язвенную ремарку с ничего не выражающим лицом. — По тебе аж видно, что далеко он уйти не успел.
— Ладно, мил-добр человек. — Аж вспылила я, даже не заметив, как перешла с ним на ’ты’, растеряв этикет где-то по пути между осознанием того, что он смеет вваливаться без предупреждения, бить мои окна, садиться на мою кровать в своем грязном тряпье, когда я сижу, завернувшись в одеяло, в чем мать родила, да еще и у него хватает наглости меня подкалывать. — Сейчас же отвечай, кто ты таков, и что здесь делаешь, иначе я пускаю в ход клыки и когти. И тогда пощади тебя Бог. С другими охотниками я без разговоров поступала так, как сказала. С первой минуты. Но ты, отчего-то, кажешься таким знакомым, хоть я и не помню тебя, что мне как-то даже стыдно нападать на тебя.