Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
Издав нечеловеческий вскрик, через долю секунды я почувствовала, как его руки крепко прижимают меня к его обнаженной груди. Закрыв глаза и дрожа всем телом, я выдохнула с облегчением меньше, чем через минуту. Это то, чего мне не хватало. Объятий любимого человека, чувства защищенности, которым даже родители меня не баловали в детстве, тогда, как я с грустью смотрела на других детишек в садике и начальной школе, которых ласкали и целовали улыбчивые мамы, едва завидев своих малышей. Ведь я, как интроверт, закованный в панцирь боли в этом мире, так отчаянно нуждалась в тепле и осознании своей нужности… Владислав был первым, от кого я почувствовала это исходившее тепло и защищенность. Тот, кого все вокруг называли бездушным монстром, не заслуживавшим жить. Тот, кому моя мать, Сара Уилсон, без сожаления вонзила бы серебряный кол в сердце. А ведь он, не смотря на все дурное, через что мы прошли, единственный, кто всегда был моим отцом, создателем и точкой опоры во всех безумных и полубезумных мирах. Еще и часа не прошло с тех пор, как я видела его. Настоящего его, не обращенного к тьме, не испорченного мной и моей магией. Задорного мальчишку, чьи глаза улыбались мне так искренне. Чьи волосы я задумчиво
Тогда он тихо зашептал мне на ухо. — Я опоздал. Когда я приехал, меня ждал лишь обгоревший труп на столбе позора. Я хотел помочь тебе, но было уже слишком поздно. Ты была мертва. Я гнал стражу до замка. У входа, всех, кто вероломно подставил королеву, переметнувшись на сторону экс-короля в силу своих симпатий, я отсек им головы. Валерий же любит скрываться. Как и сейчас, тогда он трусливо сбежал. Архиерей Кэйталин сначала потерял все пальцы на руках, потом на ногах. Я отрезал от вонючего церковного служки по куску, пока он не сдох от боли. А потом, весь залитый кровью ублюдков, сгубивших мою жену, я вошел в нашу комнату. Единственное место, где меня ждали. Маленькая Адриана. Пустые дни сменяли пустые ночи. Похоронив тебя, я похоронил и желание воевать. Выгнав всех слуг-предателей, единственным жителем нашего с Адрианой замка, стала тишина. Мы могли так долго жить, но однажды явился мой лучший друг. Гэбриэл Ван Хельсинг. Который держал нейтралитет и смирялся с моим браком с тобой, пока еще все было хорошо. Но в тот самый день, в слезах и безутешном трауре он кричал, что ты выбрала меня и погибла именно поэтому. Что это я виноват во всем. Мы сражались. Я проиграл. Мой лучший друг зарезал меня своим клинком. Но я очнулся. Здесь ли, в межмирье ли. Выглядело то место совсем, как реальный мир, только было черно-белым. Омыв первую попавшуюся церковь кровью неверных, я вызвал Сатану на разговор. Он пришел. Он обещал, что сможет вернуть тебя обратно, более того, ты будешь обречена возвращаться вновь и вновь до тех пор, пока мы с тобой не будем вместе. В обмен за это я был должен очернить свою душу настолько, насколько это вообще возможно, до такой степени, чтобы во мне не осталось меня. Я был должен проклясть Бога и устроить хаос на всей земле. И я вообще оставил эту душу ему в залог. Дьявол обещал, что она ко мне вернется насовсем, но только когда вернешься ты и сможешь полюбить меня. Рассмотреть в чудовище, которым я стану, мужчину, которого любила и полюбить меня беззаветно, но без памяти прошлых жизней. По своей воле. Полюбить того, кто не заслуживает прощения. И я, действительно, стал таким. Он дал мне крылья и, расправив их, я стал мстить. Сегодня два человека — завтра целая деревня. Моя кровожадность не знала границ. Я смирялся с обращением и обостренными чувствами, а Адриана росла рядом со мной. Будучи несдержанным в разрывании глоток вампиром, мне приходилось, одновременно с этим, и быть отцом, растить и воспитывать дочь. Это было чертовски сложно. Правда, длилось недолго. Ей было отписано всего шестнадцать лет. На карме моего ребенка висел тяжелый отпечаток нашего с Марго безумия. Связавшись с небезызвестным тебе Константином Вольфом, в тысяча четыреста семьдесят втором году Адриана Ланшери-Цепеш родила ребенка, который стал основателем линии рода Баваль. В тысяча четыреста семьдесят третьем я уже вытаскивал ее из петли. Слишком много мрака. Она видела, как резалась мать; знала, что Маргарита погибла жестокой смертью; видела, как умер я; видела, как я убивал, уже будучи кровожадным монстром-вампиром и стирал поселения с лица земли, а в момент послеродовой депрессии Константин решил с ней порвать. Бремя было слишком тяжелым. Она не выдержала. Да и наш с тобой первенец никогда не отличался психической устойчивостью. Вспомни Анну Эронауэр… После смерти Адрианы, тьма захлестнула меня еще больше. Так началось мое превращение в абсолютное зло на радость аду, услугу которому я оказывал. Я стал потрошителем. И, как и говорил Дьявол, с умыслом сделав меня монстром, вероятность того, что ты полюбишь меня, стремилась к нулю. Это была лазейка в договоре с Всенижним, который честным быть никогда не умел, чтобы не возвращать мою уже заполученную душу. Но он просто ничего о нас не знал. Ты дала мне обещание сразу после обращения, что пройдешься по ножам, но вернешь мне душу, и тебе это удалось. Я почувствовал, что она со мной, сразу после того, как Кира вернула меня из ада. И, честно говоря, это было прекрасно. И стоило мучительной смерти. — Крепко обняв меня, он продолжил. — Проспорив еще в девятнадцатом веке, когда Аниита Саливан все-таки увидела во мне, монстре, любимого, Дьявол, будучи весьма раздосадованным, решил в знак своего фиаско сделать мне еще один подарок. Проигрывать он не любил, но если это случалось, однако же, вознаграждать умел сполна. Меня за казавшееся невыполнимым, но увенчавшееся успехом заданием — влюбить в себя, бездушное чудовище, девушку, он вознаградил обещанием, что вернется к жизни не только Маргарита, но и моя дочь. Единственная, кем я дорожил после жены. Напрасно ты думала, что я не пойму что Анна Валериес-Тедеску — моя дочь и регина. Лицо своего ребенка из человеческой жизни я бы не забыл никогда. А учитывая, что и в этой реинкарнации у нашей дочери уже сейчас складываются неординарные отношения с мсье Вольфом, можно заметить, что перерождающаяся век от века любовь была не только у нас. И повезло же девочке уже дважды родиться у одних и тех же родителей-психопатов. Первый раз у людей, второй, еще лучше, у вампиров.
Граф обреченно покачал головой и, не дав мне ни секунды обмозговать все то, что он только что сказал, лениво шлепнул меня ладонью по оголенному бедру. — Одевайся. Я могу созерцать тебя голой хоть целую вечность, но Адриана хочет поговорить с тобой и выяснить, как вообще произошло, что она была лишена семьи, и ее воспитывала
— Нет. Пожалуйста. Владислав. Не надо. — Я легла на живот и раздраженно зарылась носом в подушки, положив одну из них на свой затылок, скрывая себя в уютном подушечном домике. — Не смей об этом вообще говорить. У меня аллергия на Вольфа. Какой из него король?
Резкий и отточенный удар по левой ягодице, от которого даже вампиру было больно, аж помрачил сознание, заставив меня приподняться и атаковать. — Как ты…
Я аж задохнулась от возмущения, и бой подушками затянулся на добрые минут десять, пока этот гад безостановочно ржал.
Отсмеявшись, он опустил мою голову себе на грудь и, поцеловав в лоб, тихо прошептал. — Зря ты восстаешь против Вольфа в качестве короля вампиров. Просто подумай. Константин — полукровка. Он ведет отряды оборотней против нас. Но есть в нем и вампирская кровь. Он парламентирует только от лица Люциана, потому что его отец был вожаком стаи, главным. Став королем вампиров, сделав и детей ночи своим народом, Вольф принесет в Трансильванию то, чего у нас никогда не было, но о чем мы всегда мечтали. Долгожданное перемирие между враждующими кланами вампиров и волков…
Послышался непродолжительный стук в дверь, и пару минут спустя на пороге нашей спальни возникла регина. Анна Валериес-Тедеску. Сегодня девушка была одета менее вычурно, нежели на балу в честь двадцатилетия брака своих потерянных родителей. Естественная красота ей невероятно была к лицу. Тонкое ситцевое голубое платье, стянутые в высокий хвост волосы на затылке и полное отсутствие косметики. Девушка была бледна, и на этом невероятно красивом, пусть и не отмеченном румянцем лице, выделялись ярче всего зеленые глаза, демонстрировавшие ее родство с первой матерью ее первого воплощения — Маргаритой Ланшери, а также родство с древним монархическим родом эльфов династии Шиаддхаль.
— Здравствуйте, Ваше Величество, королева Лора.
— Здравствуй, Анна.
Принцесса переступила через порог, и остановилась в нерешительности. Повинуясь какому-то несгубленному инстинкту матери внутри себя, я подалась ей навстречу и обняла ее. Разумеется, девушка отстраняться не стала, но и ее желания обнять родную кровь я не почувствовала, поэтому быстро прервала наш контакт.
— Хорошо. Я понимаю, что тебе нужно время, чтобы принять нас и свое наследие. Я не стану настаивать, Анна. Нам всем троим сложно. Если захочешь повидать отца, он будет здесь во второй половине дня. Сейчас он отъехал по государственным делам.
Девушка утвердительно кивнула и тихо молвила. — Я разговаривала с Владиславом… То есть с отцом… Да. К этому, действительно, еще нужно привыкнуть. Совсем недавно. Поэтому я здесь, чтобы пообщаться с Вами.
— Можешь на ’ты’. — Я указала ей на кровать, и мы присели. Все еще чувствуя себя неуютно, юная регина села на самый краешек и сцепила руки в замок. Невооруженным взглядом было заметно, что она нервничает. — Я ни в коем случае не хочу давить на тебя. Надеюсь просто, что время расставит все по своим местам, и мы медленно и верно дойдем до стадии отсутствия отторжения. Я вижу, как ты переживаешь. Может быть, тебе трудно представить, но я тоже… Найти тебя столько лет спустя… Мне сейчас не менее сложно, чем тебе.
— Вам-то? — Анна горько усмехнулась, и, на короткое время, ее зеленые глаза стали совсем злыми, а брови гневно изогнулись в тонкие дуги. — Вы живете здесь, в роскоши и богатстве. Какие у вас вообще могут быть проблемы и сложности? Хотите послушать мою историю? Да. У меня была мама. И я ее любила. Но детство мое нельзя было назвать счастливым. Столько времени проводя в бродячем цирке, я, порой, там и ночевала. В шатрах под открытым небом. А потом меня угораздило стать частью криминального мира. Попала я сюда подстреленная и истекавшая кровью. Если бы не цыганский табор и не Константин, я была бы мертва. А теперь я узнаю, что мои биологические отец и мать — король и королева целого магического мира. Всесильные богатые вампиры, о которых мне читала в детстве сказки мама, как о вымышленных, мифических, нереальных существах. И они еще оба, как один, говорят мне о своих проблемах. Мою жизнь, думаете, можно назвать беспроблемной? Вы неуязвимы. Вас нельзя ранить и убить обычным оружием. Как вышло, что будучи ребенком бессмертных вампиров, я стала смертной, да еще и забытой ими? Я поговорила и с Владиславом младшим. Он-то — вампир, и он все свое детство провел с вами. Чем я вас не устроила? Чем я была хуже настолько, что вы от меня избавились?
Сердце девушки колотилось так сильно, но лишь после ее слов я обратила на это внимание. У меня была только одна рабочая версия того, что могло случиться, чтобы дочь стала смертной. Глубоко вдохнув и выдохнув, я начала речь. — Мы с твоим отцом переживали худший период в жизни, когда ты родилась. Погиб наш сын, маленький Питереску. Но, может быть, ты помнишь тот момент, когда ты только превратилась из вампиренка в человечка. Я накрыла тебя своей кофтой. Ты задавала мне вопросы, а я тебе улыбалась. Может, ты даже помнишь мой поцелуй в ту ночь. Я любила тебя, Анна. Ничуть не меньше всех остальных. И, когда ты не вернулась с охоты, я места себе не находила. Я чуть не умерла от горя. Я годами не сдавалась. Я искала тебя. Но наши ресурсы поиска не распространяются на мир, из которого я прибыла сюда, потому что-то — мир без магии. Вероятно, попав туда, ты пересекла границу магического мира и мира обыкновенного. Люди, принадлежавшие тому миру, после такого возвращаются в состояние до обращения. Так я недавно становилась человеком. Хоть и не знаю, почему. Рождена-то я была в этом мире, но, по всей видимости, слишком много времени жила там, чтобы начать принадлежать тому. А ты стала человеком, похоже, потому что являешься моей дочерью. Дочерью той, кто принадлежала реальному миру. И при пересечении границы магия, работавшая здесь и позволявшая тебе быть вампиром, вероятно, иссякла, и ты стала смертной.