Трансильвания: Воцарение Ночи
Шрифт:
На вампирской скорости она подскочила к грубо сколоченной лежанке, на которой спали мирным сном крестьянка со своим маленьким сыном.
— Приступай. — Селена провела ногтем указательного пальца, заострившимся до состояния когтя, по шее женщины. Тонкая струйка крови стекла по горлу уже пробуждавшейся крестьянки к ее груди. Старый дом, женщина с ребенком и Селена внезапно стали кроваво-алыми, а картинка перед глазами — четкой, даже резкой и ярче всего в ней выделялись капли крови. Если бы я сейчас могла посмотреть на себя со стороны, я бы увидела, что глазное яблоко и радужка моих глаз стали багрово-красными,
Всего несколько секунд ей хватило, чтобы начать понимать, что происходит. Она с ужасом смотрела на нас с Селеной, прижимая к груди младенца, пока, наконец, вероятно, не смирилась со своей участью. Тогда она тихо прошептала, закрыв глаза и опустив голову.
— Убейте меня. Возьмите мою жизнь, только не трогайте ребенка. Отпустите моего малыша. — Слезы безвольно стекали по ее щекам.
— Прости, мамаша. — Селена сдавила шею женщины в руке, наклоняя ее в мою сторону. От звука ее голоса проснулся младенец и громко, надрывисто заплакал. — Мужика я здесь не вижу, а мы с Ее Величеством не похожи на воспитательниц или сиделок. Приюта для сирот мы тоже пока не организовывали. Так что, не обессудь. И ничего личного. Просто сегодня твоя очередь.
Я приложила палец к губам крестьянки и мысленно попросила ее не дергаться. Погрузив клыки в вену, я почувствовала, как белая человеческая жизненная энергия вливается в мое тело, согревая его, и бежит по пищеводу в желудок. Женщина только тихо всхлипывала, чувствуя, что обречена, и назойливо громко кричал и плакал ее ребенок. Это невыносимо раздражало. Через пару минут крестьянка лишилась сознания из-за потери крови. Вдоволь насытившись ею, я откинула от себя бессознательное тело на лежанку, вытерла тыльной стороной ладони кровь с губ и вопросительно поглядела на Селену.
— А вот тебе и первая ошибка в первом же домашнем задании. — Сейчас нам не было необходимости разговаривать мысленно, поэтому Селена говорила вслух. — Думаешь, что осушила ее досуха?
— Пульс замедлен. Сердце почти остановилось. Да. Она осушена. — Я прислушалась к импульсам умирающего тела и утвердительно кивнула головой.
— Похоже, что ты прогуливала уроки биологии и анатомии. Когда человек умирает от потери крови, это не значит, что в нем не остается ни капли, это значит, что он потерял большую ее часть. Данный человеческий индивид осушен на три четверти. И в данный момент ее тело проходит через трансформацию, потому что сердце готово остановиться. Тогда процесс будет уже необратим, и потребуется осиновый кол. Выпей ее до конца, пока сердце еще бьется. Как я уже упоминала, не каждый заслуживает вечную жизнь.
Пожав плечами, я снова прильнула к ране на горле женщины. Через несколько секунд я почувствовала предсмертную конвульсию, в которой несколько раз неестественно дернулось и изогнулось тело крестьянки, а потом поток ее жизненной энергии внезапно прекратился, словно перекрыли кран. Судорога продолжалась по инерции еще секунд сорок, затем тело жертвы обмякло.
— Есть разница? — Селена удовлетворительно посмотрела на меня, и я улыбнулась ей.
— Я и не думала, что быть вампиром, значит,
— Мы — самые быстрые существа во всех мирах. И обмен веществ в нашем организме работает на большой скорости. — Ответила Селена, кивнув головой в сторону кричащего младенца. — Проблема в том, что скорость эта гипертрофированно большая. Поэтому мы голодны всегда, сколько бы жертв ни осушили. Теперь — ребенок. Попытка номер два.
Младенец кричал. Мой сверхчувствительный слух был раздражен, а барабанные перепонки разрывались. В голове и глазах лопались сосуды. Мигрень начинала накрывать меня своей черной отвратительной волной боли.
— Когда же ты успокоишься и заткнешься.
Я с раздражением взяла маленькое тельце, завернутое в грубую холщину. На долю секунды внутри меня всколыхнулось самой мне неведомое чувство. Но я была вампиром без человечности. Мне была неведома мораль, и я не собиралась соблюдать ее рамки, поэтому я задвинула это ноющее чувство жалости куда подальше. Я была голодна, а ребенок был моей пищей. Моим шведским столом. С повышенным остервенением от раздражения я вонзила клыки в тощую крохотную шейку.
Крик стал невыносим. Эта ультразвуковая волна безжалостно проходилась по моей голове и каждому нерву. И хоть это издевательство над сверхчувствительным вампирским слухом длилось всего пару мгновений, мне это время показалось вечностью, пока я не почувствала короткую, но сильную телесную конвульсию, и не услышала звук долгожданной, возвращавшейся в окружающее меня пространство тишины. Тонкие струйки голубоватой непорочной детской энергии иссякли, и, опустив младенца на грудь мертвой матери, я посмотрела на Селену вопросительным взглядом.
— Думаю, первый урок ты усвоила. А сейчас мы отправляемся на второй. Некоторых селян не устраивает наличие вампиров в нашем мире, и они пытаются бунтовать. В этой деревне живет семейство местных охотников. Они не высококвалифицированные, как те, что заточили Владислава в твоем мире, поэтому он оставил их в живых шутки ради. Разумеется, доля риска есть. Но ты никогда не научишься обороняться от охотников, если не встретишься с ними лицом к лицу. Главное, ничего не бойся. Я с тобой, и прослежу за тем, чтобы ты не налетела на кол. Иначе обычной казнью я не отделаюсь. Его Величество мысленно мне сказал, что если с его бабочкой что-нибудь случится, он почтет за удовольствие взять нож и собственноручно срезать с меня кожу до последнего лоскута. Он любит тебя, Лора. Как меня бы никогда не стал.
На лице Селены отразилась плохо скрываемая горечь, но она тут же взяла себя в руки. Закрыв за собой дверь, мы вышли из дома и побрели по тропинке к хижине на самой окраине деревни.
— А сейчас самое главное, когда идешь в дом к охотникам. Не крадись, не прячься. Используй элемент неожиданности. — Селена с первого удара ноги вышибла дверь, даже не потрудившись остаться незамеченной.
На столе горели свечи. Вокруг него собрались трое. Мужчина преклонных лет, рыжеволосая девушка (вероятно, его дочь) и юноша. Они склонились над разложенными распятиями, серебряными и осиновыми кольями, бутылями со святой водой.