Трапеция
Шрифт:
– Не уверен. Она никогда про это не говорила. Официальным основанием для
развода указали психическую жестокость. Я хотел забрать Сюзи, но ребенка
такого возраста нельзя было разлучать с матерью. Я мог бы обратиться в суд, но
побоялся, что ее ушлый адвокат что-нибудь на меня нароет. Если бы всплыла
история о моей судимости или черном списке, меня бы не подпустили к
собственному ребенку и на сотню миль. Я вышел из адвокатской конторы и
несколько часов шатался
представлением. Но тем вечером мы упали. Я уже говорил: она подпортила лицо
и вбила себе в голову, что я сделал это специально.
Томми вздрогнул, вспомнив находящие порой на Марио припадки необъяснимой
жестокости.
– Но ты же этого не делал?
Марио уронил лицо в ладони и приглушенно сказал:
– Видит Бог, Том, я не знаю. Я даже не помню, как выходил на манеж. Доктор
сказал, это из-за сотрясения. Помню, как Сью-Линн капала мне на мозги в
конторе, и я ушел, потому что испугался, что ударю ее. Смутно помню, как
надевал трико. А больше ничего – ни падения, ни скорой. Просто очнулся в
больнице с толстенным гипсом на запястье. Поначалу вообще решил, что ослеп.
Меня так накачали, что я не сообразил, что все лицо забинтовано. Но Сьюзан
утверждала, будто я ей угрожал, и решила, что я пытался ее убить.
Марио замолчал, но на этот раз не пытался уйти от прикосновения.
– Я сердился не на нее, – пробормотал он. – Просто злился, потому что так и знал, что не стоило мне на ней жениться. Но раз я смог уйти из конторы, чтобы не дать
ей пощечину, зачем мне было делать что-то худшее? Ломать себе запястье так, что оно никогда толком не заживет, только чтобы ей отомстить? К тому же она
мать моего ребенка. И я уж точно не хотел бы рисковать жизнью Лионеля.
Исходя из всего этого, я не пытался ей навредить.
На секунду воцарилось молчание.
– Не пытался же?
Только теперь Томми в полной мере осознал, через какой ад прошел Марио.
Это я виноват. Это случилось потому, что я от него ушел.
Но тогда, казалось, не было другого выхода.
– Томми, я точно знаю, что не устраивал это падение специально. Просто не мог
вспомнить и испугался. Так что подписал все, что мне подсунули, и дал ей чек.
Потом вышел из больницы, а дальше как в тумане. Очнулся на скамейке посреди
какого-то парка в Далласе с пятнадцатью центами в кармане. Сначала хотел
отправить телеграмму домой, попросить денег, а потом решил – да какого черта!
Пошел в город, наткнулся на балаган, устроился туда работать и уехал с ними в
Мексику. Остальное тебе известно.
– Боже Всемилостивый, – прошептал Томми.
Но теперь он знал,
запястье.
– Это было давно, Мэтт. Очень давно.
– А тебе не кажется… что я обязан Сью-Линн? Что должен вернуться, присматривать за ней и ребенком?
Томми моргнул.
– Так вот что тебя гложет?
– Ага. Во всяком случае, частично.
– Как по мне, – сказал Томми, – ты ей ничего не должен. Кроме, разве что, денег, а их будет нетрудно достать, учитывая, как у нас идут дела. Разумеется, ты
должен помогать растить своего ребенка, но не более того.
Марио выдохнул.
– Я так и знал. Просто пытался решить все сам и бегал по кругу, как белка в
колесе. Вот поэтому я не звонил ей и не отвечал на письма. Я согласен
содержать Сюзи. Сейчас у меня мало что есть, но если Сьюзан поведет себя
разумно – а обычно так она и делает – кое-что наскребется. Пока я в состоянии
работать, деньги не проблема. А после вчерашнего шоу я насчет этого больше не
волнуюсь.
Спокойствие, с которым он это сказал, больше всяких убеждений доказало
Томми, что процесс заживления все-таки потихоньку идет. А Марио тем
временем продолжал:
– Только после… после вчерашнего вечера… я точно знаю еще кое-что. Я помогу
ей с Сюзи, но возвращаться к ней не буду. А то от меня мало что останется. Она
сказала номер?
– Она велела передать, что ее номер есть в телефонной книге, и что ты знаешь, где ее найти.
Марио невесело ухмыльнулся:
– Черт. Она успела недурно меня изучить.
Он потянулся к телефону.
Томми ушел бриться. Он не намеревался подслушивать, но стены были тонкие, и
он все равно слышал голос Марио – тихий и отчужденный.
– Доброе утро. Я хотел бы услышать миссис Сьюзан Гарднер. Сьюзан? О, позови
мамочку, милая.
Долгое молчание. Томми, за компанию вздрагивающий перед лицом испытания, предстоящего Марио, взял себя в руки. Они всегда говорили друг другу: «Я не
могу падать за тебя». Это всегда было в основании их отношений, их стержнем.
И теперь, более чем когда-либо, Томми не должен был вмешиваться. Теперь
ничто из внешнего мира не могло им помешать.
Наконец, Марио снова заговорил:
– Сью? Это Мэтт. Это Сюзи подходила к телефону? Боже, у нее такой взрослый
голос! Нет, конечно, я не говорил ей, кто это. Она все равно не вспомнила бы.
Снова тишина.
– Мне недавно передали. Надеюсь, я тебя не разбудил… Да, знаю, дорогая.
Долгая история. Шатался по стране… Да, конечно, поэтому и звоню. Да, давай