Трапеция
Шрифт:
понимаю, что им двигало. Он должен был летать, а когда не смог, то просто
потерял смысл жизни. Мэтт точно такой же. Если бы он так же зациклился на
балете, был бы вторым Нижинским. Но танцы не стали для него жизнью. А полет, судя по всему, стал.
Томми почувствовал, как перехватило горло. Он никогда не подозревал, что Барт
способен на столь глубокое понимание. Воистину, не следует судить людей по
первому впечатлению.
– А для тебя жизнь это актерская игра? – спросил
– Наверное, – криво усмехнулся Барт. – Я даже на этой курице Ланарт женился.
Серьезная такая жертва во имя искусства.
У Томми появились смутные догадки насчет того, где Марио нахватался своих
иронически-равнодушных замашек. Барт преувеличивал, но доля горькой
честности в его словах была, так что Томми осмелился спросить:
– Твоя жена знает? В смысле, ее заботит, что ты гей?
– Знает ли? Разумеется, – ответил Барт. – Я бы не стал обманывать женщину, которую беру в жены. Если бы просто с ней встречался, тогда, возможно, да, но
брак – это слишком серьезно. Наверное, студия поставила Джуди перед фактом
так же, как и меня. Знаешь, Луиза Ланарт это псевдоним, на самом деле ее зовут
Джудит Коэн. Насколько я знаю, любовные интересы в ее жизнь вообще не
входят… теплые отношения у нее только с ее сиамскими кошками. Женщине в
таком бизнесе тяжело. Наверное, ей пришлось переспать не с теми мужчинами, прежде чем оказаться там, где она сейчас, и это ей аукнулось. Ей тоже
приходится притворяться. И она не лесбиянка… возможно, если бы была, все
стало бы проще. Думаю, ей так же нельзя признаваться во фригидности, как мне
– что я предпочитаю мужчин. Они сказали, что, если я и Джуди поженимся, ей не
придется встречаться с другими мужчинами, а мне – заводить якобы
романтические связи по пять раз в месяц. И разумеется, я ничего от нее не
требую. Так что на публике мы изображаем преданную парочку, и в студии
думают, что замужество за симпатичным парнем делает ее сексуальнее, что
благотворно влияет на кассовые сборы. По мне, в этом отношении ей помощь не
нужна.
– Я видел ее пару раз в фильмах. По-моему, она очень красивая.
– О да, что верно, то верно. Хотя не то чтобы я был ценителем, – критически
заметил Барт. – Знаешь, всегда завидовал геям, которые могут спать и с
женщинами. Я знаю, что Мэтт может. А ты?
– Да, конечно. Впрочем, мне нет до этого дела. Больше нет.
– А вот я не могу и никогда не мог. Ты ведь уже достиг возраста согласия?
– Черт возьми, я служил четыре года!
– Наверное, рыжие кудряшки виноваты. Или веснушки. С виду ты весь из себя
типичный американский мальчишка. А Мэтта всегда тянуло на неопытных юнцов.
Сколько
На этот раз Томми оскорбился всерьез.
– Я был достаточно взрослым, чтобы понимать, на что соглашаюсь. К тому же, –
прибавил он, яро защищая Марио, – чтоб ты знал, если кто кого и соблазнил, то я
его, а не наоборот. Я сам залез к нему в постель.
– Ну, могу побиться об заклад, он уж не поскупился на намеки, что с
удовольствием тебя там встретит, – со смехом сказал Барт. – Он был малолеткой, когда мы впервые переспали. Боже, ты бы видел его тогда! Хотя он, конечно, и
сейчас далеко не урод. Он чудесно летал вчера, правда? Как он вообще, Том?
– Скрести пальцы, – сказал Томми. – По-моему, он снова в порядке.
– Слава Богу. Для фильма о Паррише он нужен нам в хорошей форме, – Барт
отодвинул тарелку. – Ладно, пойдем отсюда. Заедем ко мне выпить? Покажу
фотографии Тони и меня в Феррари.
Снова оказавшись за рулем MG, Томми разгонялся на пустынных трассах, напряжение то нарастало, то уходило, а присутствие Барта рядом ощущалось как
никогда остро. Он понимал, что происходит, и не противился. Только коротко
спросил, когда они остановились возле дома.
– Что насчет твоей жены?
– У нее свои комнаты на втором этаже, и мы никогда не обращаем внимание на
гостей друг друга. В любом случае она уехала на Пасху к друзьям в Акапулько.
В большой комнате в задней части дома Барт хранил десятки фотографий: Лянча, Феррари, снимки, подписанные известными на весь мир гонщиками. Была
там и фотография Марио и Барта в балетной школе – оба в черных водолазках и
серых трико. Этот снимок Томми изучал с комком в горле. Он никогда не знал
Марио таким юным.
Вдруг Барт резко отодвинул фотографии в сторону, приобнял Томми и
осторожно, на пробу, погладил.
– Ммм?
Такой поворот не стал для Томми неожиданностью. Барт вел к этому – мягко, но
настойчиво – с самой первой их встречи. И своим визитом Томми выразил как
минимум молчаливое согласие. Весь этот день – с его напряжением и азартом
соревнования – был своеобразной прелюдией. Весь этот день они заводили друг
друга взглядами, прикосновениями, каждым словом. И сейчас Томми вздрагивал
от возбуждения, разжигаемого энергией Барта, его видом, его грациозностью, его горячим дыханием на своей щеке.
– Ты знаешь, что я хочу тебя, – тихо проговорил Барт ему на ухо, – и я видел, как
ты на меня смотришь. Идем в постель.
Томми не отодвинулся ни на дюйм, но Барт ощутил его неуверенность.
– В чем дело? Ты не наивен… ты отлично знал, чего я хочу.