Траурный эндшпиль
Шрифт:
— Сейчас приготовьтесь, — предупредил я. — Начинаю вскрытие.
Активирую топор и начинаю прожигать стальные упоры.
Металл поддавался очень тяжело, видно, что двери делали не из ширпотреба…
— Давай-ка лучше я, — предложила Елизавета.
— Ну, давай, — пожал я плечами и отступил от двери.
Она вытянула руки и начала замораживать гермодверь.
Резко стало очень холодно, мы отступили от двери, но продлилось это недолго, так как псионик ударил по двери потоком пламени.
Елизавета
— Вот теперь можешь дубасить её своим топором, — махнула она рукой.
Металл действительно ослаб и начал поддаваться гораздо легче. Я сумел сравнительно быстро рассечь упоры и превратить гермодверь в обычный стальной заслон.
Механизм открытия сдвигал её вправо, поэтому пришлось приложить мускульную силу, чтобы приоткрыть её.
— Всё, идём дальше.
Мы протиснулись через образовавшуюся щель и продолжили путь по кажущемуся бесконечным коридору.
Я надел шлем и включил ультразвуковой радар.
На дистанции двести метров никого и ничего, поэтому можно идти спокойно.
Но причиной этому оказалась ещё одна гермодверь. Кто-то очень сильно не хочет, чтобы мы прошли. Впрочем, очередная дверь не отняла у нас слишком много времени. Снова охлаждение и нагрев, снова удары топором и мы вновь протискиваемся через щель, чтобы продолжить наш путь.
— Впереди что-то нехорошее, — остановилась Елизавета. — Не знаю, что это, но надо быть наготове.
— Понял, — включил я тепловизор. — Все за мою спину, идём аккуратно.
Метров семьдесят мы прошли спокойно, а затем по нам внезапно открыли шквальный огонь. Вспышки начали появляться буквально из ниоткуда. Там никого нет. То есть, я не вижу там никого, даже через тепловизор.
Очередь прилетела мне в грудь, исчерпала личный оберег, после чего я почувствовал сильные удары и не сумел устоять на ногах. Сразу же, превозмогая ощутимую боль, вытаскиваю из подсумка личный оберег эпического потенциала и вешаю его себе на грудь.
Рядом со мной падает Савельев. У него отсутствует верхняя часть черепной коробки.
Ураганный огонь прерывается огненной завесой от Елизаветы, после чего я вскакиваю на ноги, выхватываю топор и бегу вперёд.
Тепловизор пришлось выключить, потому что вместо чёткой картинки он показывает сплошную белую пелену.
Пробегаю метров тридцать, после чего врезаюсь во что-то твёрдое, но неустойчивое.
Пламя льётся непрерывно, но я успеваю увидеть, что лежу на чём-то невидимом. Быстро нащупываю рукой что-то вроде головы, после чего толчком приподнимаюсь и бью по этому чему-то топором.
Разлетаются искры, и я вижу, как с покрытого хай-тек бронёй человека сходит пелена невидимости.
Мой противник не теряется и стреляет в меня из выхваченного хай-тек пистолета,
Второй удар топором по деформировавшемуся телу, третий, а на четвёртый удар меня сбивают вправо мощным ударом.
Перекатываюсь и поднимаюсь на свои две. Не вижу почти ничего, кроме сплошного пламени, но враг должен быть где-то рядом.
Размахиваю раскалённым топором из стороны в сторону и случайно дотягиваюсь до нового противника. Судя по искрам, снова попал в голову.
Развиваю успех и начинаю дубасить ублюдка раскалённым лезвием. Третий удар пришёлся по воздуху, а затем меня снова валят, но уже со спины.
Ещё в падении включаю в шлеме экспериментальный режим ультразвуковой картинки.
Пламя полностью исчезает и я начинаю видеть вырвиглазную картину постоянно вибрирующих силуэтов, два из которых лежат неподвижно, а ещё три стреляют.
Бросаюсь к ближайшему и от души заряжаю ему топором прямо в шею. Удар был сокрушительным, с глубоким проникновением раскалённого металла в плоть.
Отталкиваю уже покойника пинком и переключаюсь на следующего.
На этот раз мне в грудь разряжается весь магазин неизвестного оружия, отчего ломается личный оберег. Остаток выпущенных пуль разрывает кирасу, причинив мне острую боль. Волевым усилием игнорирую её и изо всех сил бью вибрирующий силуэт в область шеи. Готов.
Последний враг, осознав, что остался один, бросил в конец коридора что-то вроде гранаты и побежал прочь.
— Граната! — кричу я предупреждение и кидаюсь вслед за беглецом.
Раздаётся взрыв, но как-то слишком тихо для гранаты…
Догоняю дезертира и валю на пол. Сходу ставлю колено на спину врагу и начинаю методично бить топором по затылку. На втором ударе шлем раскалывается и лезвие топора входит во что-то мягкое. Тоже готов.
— Всё! — сообщаю я двум стоящим на ногах силуэтам. — Я убрал их!
Поток пламени резко прервался, а я выключил ультразвуковой режим.
Чтобы разглядеть что-то, пришлось снимать шлем — его покрыло копотью.
— Ты цел? — обеспокоенно спросила Ахмара, после чего сочла нужным уточнить. — Не хочу возвращаться обратно одна.
— Я цел, — ответил я. — Наверное.
Грудь очень сильно болела, будто по ней несколько раз стукнули пневматическим кузнечным молотом, но в остальном я был в порядке.
Расцепляю крепления кирасы и скидываю её с себя.
Сразу видно, что почти каждое попадание пробило её насквозь, а подклад и одежда под ней зияют крупными дырами.
Срываю с себя бесполезные подклад и китель, после чего с удивлением обнаруживаю скопления синяков. На некоторых синяках были порезы, но большая часть обошлась без повреждения кожного покрова.