Травма
Шрифт:
– Хъейёши, хи!
Фокус камеры отдаляется. Женщина стоит посреди отделанной по последней моде комнаты перед большим, в полстены, домашним кинотеатром.
– Мээриш малак.
Его голос за кадром. Это он снимает. Сердце снова замирает, совсем как сегодня днём. Нет, в этот раз по-другому.
– Мээриш-хщ калаэ куши ла.
Она берёт пульт со столика и включает телевизор. Пытается разобраться в настройках. На ней только короткие бриджи и свободная блузка; под полупрозрачной
– Мрью да.
Это значит "дай сюда", или "давай я". Он забирает пульт у неё из рук - камера болтается из стороны в сторону, выхватывая из полутьмы куски стен с обоями пастельных цветов, абстрактные картины, фигурные лампы на стене - и несколькими нажатиями включает проигрыватель. Экран телевизора слегка отсвечивает на записи, на нём двигаются неясные фигуры, эхом разносятся голоса.
– Шхьярэа ла?– спрашивает женщина.
– Мора. Мора хи.
Оба поворачиваются к экрану. Я вглядываюсь и различаю белёсый прямоугольник на сером фоне. Расстеленная двуспальная кровать. Перед камерой, там, в телевизоре, проскальзывает тёмный силуэт.
– Ну что, готово?
– Сейчас, только поставлю получше.
– Давай уже. Ты меня сюда привёл зачем? Копается в этих своих...
– Сейчас покажу, зачем.
Фигура снова появляется в кадре и встаёт в темноте рядом с постелью. На ней сиреневый пуловер и джинсы с заниженной талией. Плавными шагами, изображая кошку, она приближается к камере.
– Шхумарэиши, суала хэ, - насмешливо отзывается женщина на переднем плане. Оператор согласно хмыкает за кадром.
На записи он подходит ко мне, встаёт на колени и начинает раздевать. Расстёгивает пуговицу на джинсах. Я помню его горячее дыхание на моём животе, помню, как дрожала, как в первый раз, потому что тогда он впервые снимал. Тогда...
Повторяя происходящее на экране, он выходит из-за камеры и обнимает женщину за плечи. Она поворачивает голову и целует его. Тонкие усики гладят его по щекам, забираются за уши, играют с волосами. Он отстраняется, поворачивает её лицом к себе и медленно опускается вниз, нащупывая молнию на бриджах. Я вижу её лицо: она блаженно улыбается, запрокинув голову и закрыв глаза. Сзади из колонок доносится мой негромкий стон, и с её губ срывается короткий смешок. Она приоткрывает глаза и, щурясь, смотрит прямо в объектив, как будто видит меня с другой стороны. Звуки становятся всё громче. Это я. Я - звезда. Я - фон.
Палец на кнопке мыши сам нажимает на крестик в углу дисплея. Видео прерывается. На экране. На экране оно закончилось, но только там. Я по-прежнему слышу собственные стоны, вижу её издевательскую улыбку. Заторможенная, как во сне, хочу выйти из программы, но тут вспоминаю про другой файл. Архив. Подписанный моим именем. Мне почему-то хочется спать. Я зажмуриваюсь и нажимаю "Открыть".
"8-800". Модное заведение. Новые блестящие двери, металлоискатели, фейс-контроль. Сигнал телефона слабый, но программа синхронизации не ошибается -
Я в полном облачении - подновила потёкший макияж, оправила одежду, снова надела каблуки. Я попаду внутрь - мне нужно знать, почему он так сделал. Почему так поступил с моей работой... и со мной. Мне важно знать.
Охранник почти не смотрит на меня, и я прохожу внутрь. Иду по длинному полутёмному коридору с полом, ритмично сотрясающимся от звучащей изнутри музыки. Раздражающие звуки клубной электроники нарастают, и вместе с ними приходит тошнота. Я иду, как пьяная балерина, стараясь шагать по одной линии. Из дверей впереди выскакивает пара хихикающих девчонок с гнёздами на голове, и я проскальзываю в главный зал.
Когда он в последний раз смотрел на меня так, как смотрел раньше, как обязан смотреть? Всё вокруг тонет в мерцании стробоскопа и вое колонок, люди дёргаются, как червяки на крючках, но в этом тумане я вижу гораздо больше, чем видела в последние несколько недель. Его опоздания, отгулы, странные "болезни"... как я могла не видеть? Я могла. Так просто было не обращать внимания. В горле застыл болезненный, горький комок, кровь прилила к голове, но слёзы не шли, как будто закончились там, в тёмном зале, перед монитором.
Я чувствую лёгкий толчок. Что-то прохладное льётся мне на ногу. Мужчина с длинными тускло-розовыми волосами матерится и без особенных намерений замахивается на меня бокалом из-под коктейля. Я никак не реагирую и иду дальше. Дикий танцпол остался позади, колонки стучат и гремят за спиной. Прищуриваюсь, чтобы получше разглядеть сереющие в полутьме очертания. Низкий стеклянный столик, короткий диван с мягкими подлокотниками. На левом краю, закинув ногу на ногу, сидит крашеная блондинка с телефоном в когтистых руках. Справа развалилась на спинке целующаяся парочка. Она наклонилась к нему, или к ней, положив одну ладонь на колено, а другой рукой обняв за плечи. Что-то слегка защекотало в животе - приятно, но беспокойно. Она отклонилась в сторону, улыбнулась, облизала губы. Два усика затрепыхались над щеками и исчезли в темноте.
– Эй, ты что здесь делаешь?
Лёд. Я глыба льда. Где же слёзы. Пожалуйста.
– Это кто такая?
– Это... ну, деловой... партнёр.
Он улыбается. Пожалуйста. Пожалуйста.
– А, с плёнки... это она?
– Да-да.
Она.
– Она ещё помогала мне с моим проектом. Ну, я рассказывал.
У меня даже нет сил сказать "почему". Остались только я и мой комок, не дающий пройти слезам. А это насекомое снова придвигается к нему, проводит рукой по его щеке, наклоняется ближе, и
Её лицо изменяется. Как будто мгновенно стёрлась вся краска, вся уверенность. Кончик тонкого усика отрывается и падает на землю, а в следующий миг из широкой щели на шее брызгает фонтанчик крови. Ещё один. Она хватается за горло и падает на подлокотник, стеклянные глаза без зрачков вот-вот выскочат из орбит. С каким-то отупевшим удивлением смотрю на пластиковое лезвие в своей руке. Что-то щёлкнуло внутри, и я перестала чувствовать. Они очень лёгкие и острые, ими можно резать что угодно. В самом деле.