Травма
Шрифт:
И двое, лежащие на крыше восьмиэтажного здания со снайперскими винтовками на треножниках, подняли глаза вверх - выглянувшее солнце заслонила парящая тень в тонких сумрачных протуберанцах.
Контактный гель приятно холодил пальцы. Синие, жёлтые, фиолетовые лампочки мигали в темноте, как на новогодней ёлке. Огромная дверь сейфа матово блестела и посылала разноцветные блики на пол, в чёрный провал коридора, на сосредоточенное, с искоркой одержимости лицо.
Сначала перекрыть систему слепой блокировки и доступ к аварийному генератору. Затем отключить электричество во всей подземной
Лиловая чувствовала, как волнение разливается по всему телу, подкатывает к горлу, скапливается сладкой тяжестью в животе. Лиловая плыла на волнах порывистой, едва заметной дрожи, облизывала пересохшие губы - и одновременно указательный палец левой руки скользил в коробочке с серебристым гелем, точными движениями направляя зонд в глубине запорного механизма, а правая рука танцевала на контрольной панели дешифратора. Я знаю, ещё два поворота в этом ответвлении (или три - эти замки неповторимы, этим и сложны), потом канал, ещё один поворот, выемка справа - и там будет он. Пик, беззвучный стон, который выгнет моё тело дугой. Я люблю задачки.
140 секунд.
"Сеат" вошёл в неуправляемый занос на углу 30-й и 89-й и чуть не протаранил ехавший мимо микроавтобус. Lanzelotte вёл лихо, вдохновенно, не беспокоясь за свою жизнь и не считаясь с мнением пассажиров по этому поводу. В предельный момент заноса, когда трое оказались практически в состоянии полёта, хрустальная почувствовала нечто необычное, беспокоящее. Как будто летала во сне. Как будто знала, как это - летать во сне.
Но в следующий миг, выглянув в окно, за которым юркнул назад злосчастный перекрёсток, она увидела всё тот же город, всё тот же белый свет, и мысли вернулись в привычное русло. Уровень не ниже третьего, что бы это могло быть...
Lanzelotte выругался на неизвестном языке и выкрутил руль. Cliquetis от неожиданности ухватилась не за поручень, а за руку хрустальной. Машина ушла в новый пахнущий снами занос.
Стало легче. Всё сначала поплыло, потом ринулось вперёд, наконец встало на место - значит, проживу ещё немного, значит, питательная жёлтая гадость даст мне сил ещё на пару минут. Зелёная вернула инъектор на скрытый под кружевной оборкой пояс, где в петлях висели три полные ампулы. На спине пояс соединялся с двумя вшитыми в платье корзинами, где определённо чувствовалась тяжесть волос. Значит, ещё жить, ещё метаться, ещё... только бы сейчас не открывать глаза...
Умиротворённую реальность зелёной разорвал резкий топот ног.
– Ты... ты!!!
Голос красного почти сорвался на визг, но он так и не закончил предложение. Зелёная медленно подняла веки - он стоял прямо перед ней, по-бычьи раздувая ноздри, разве что не бил копытом. Глаза воспалённые - но взгляд всё такой же дикий, несгибаемый. Нет, он идиот, а не трус или плакса. Пара кровоподтёков, повреждённый протез. Выдержит. Зелёная снова закрыла глаза.
– Ты видишь, видишь? Она не работает!! Как я должен был приземляться, как, joder?
– Именно так, как ты и сделал.
– Но теперь она...
– Ты остался в живых.
– "И
Особенно тёмное облако закрыло солнце; всё вокруг погрузилось в ветреный полумрак. Звуки успокоились: ни грохота сапог, ни радиопереговоров, лишь еле слышный фон автомагистрали вдали, шум ветра в бетонных складках двора - и ещё вдали то возникающее, то пропадающее тихое низкое стрекотание. Это тот самый вариант, один из тех, о которых думала зелёная, пока двое других обменивались ругательствами. Один из худших.
Вертолёт. Матово-чёрный, герметичный, похожий на огромный камень, парящий над домами, отражающийся сюрреалистическими фигурами в зеркальных стёклах высоток. Два пулемёта по сторонам, неприменимые в городских условиях навесные ракеты, защищённый статическим полем винт. Здесь, рядом, на земле - искусанные, разорванные тяжёлыми очередями, бесполезные щиты, бесполезные винтовки и пистолеты-пулемёты, бесполезные красные сплетения, ещё одна бесполезная доза стимулятора. Вертолёт чертит на бетоне стремительные, режущие слух линии. Этот не уклонится и от одной. Зато, пока внимание на мне, может попробовать разобраться с шестью новоприбывшими у второго входа - не так хорошо вооружённые, не слаженные, явно последний резерв. А для меня - ещё несколько секунд под невидимыми ножами вертолёта. Секунды.
168.
Очередной скачок - и вот, я чувствую, силы убывают, предыдущей дозы стимулятора не хватило. Тело тратит последние килоджоули энергии, картинка мира темнеет, дробится, превращается в слайд-шоу.
171.
Красный, со сломанным мечом в руке, окровавленный, с остервенением щёлкает затвором не работающего стального протеза.
173.
Ампула выпадает из рук и разбивается, разбрызгивая жёлтую сыворотку, а мгновение спустя по этому месту проходит пулемётное лезвие.
176.
Последние щиты, один за другим сминающиеся под крупным калибром. Дождём падающие на землю волосы. Больно, больно, больно.
179.
Механизм сухо щёлкнул; на приборной панели зажглась единственная зелёная лампочка. Всё, 180. Свет включился, электроника заработала, дверь бункера снаружи открылась. Но дело сделано: сейф стоит тут, обезоруженный, беззащитный, соблазнительный, а внутри меня ждёт Она.
Сфера.
Ксэ захлопывает дверцу за собой. Сергеев вскакивает на сиденье водителя, и машина почти тут же срывается с места.
Эйв-38 и Эсти-102. Я запомнила этот адрес - мы просидели двадцать минут у двери кабинета, а потом Ксэ вышла и отослала меня в участок. Что-то должно было произойти по этому адресу, и произошло.
"Сеат" вылетает на шестиполосную Эйв-30. Изнутри автомобиля, из пассажирского кресла, дорога чувствуется совсем иначе. Нет контроля, единения с ветром - только беспомощность. Я крепко сжимаю поручень на ближайшей ко мне дверце. Меня уже укачивает.
Значит, Ксэ ведёт своё расследование. Гонится за этим реактором - не реактором? И все остальные - я помню тот странный огонёк в глазах Бриты, когда я спрашивала про близких людей. Не из-за этого странного реактора она такая - невероятная девочка с волшебными волосами? Не из-за этой ли "Сферы"? Я, наверное, ничего в этом не понимаю.